Говорят, именно тогда впервые появился старец, который рассказал, что земля эта проклятая и ее нужно очистить. Да только в эпоху тотального атеизма старца никто не послушал, даже арестовать хотели. Глядь, а нет его, как сквозь землю провалился.

Старец успел рассказать, что когда-то здесь жил народ, поклонявшийся идолам с головами животных, считая их богами.

Жрецы древнего культа никогда не отдавали в жертву идолам людей. В дар шла домашняя и дикая птица. Существовало поверье, что, попробовав человечьего мяса, светлые боги обратятся в демонов, а из костей жертв построят мост и, уничтожив границу, отделяющую их мир от мира живых, явятся сеять хаос и смерть.

Так продолжалось многие века, пока не случилась страшная засуха, коих не было никогда. Погибла большая часть урожая и домашнего скота. Пришел голод. Люди взывали к богам, но те не слышали их, пока кто-то не выкрикнул, мол, боги устали от наших подачек, им нужна настоящая жертва.

Его послушали и убили, принеся тело на алтарь.

Дождь пошел тем же вечером.

А уже на следующий день в город пришли вестники новой веры. Несогласных с ними последователей культа уничтожали, сжигали вместе с домами, разрушали капища. И только три главных идола уничтожить так и не смогли. Деревянный, каменный и медный, стояли они немым укором, взирая на захватчиков злобными взглядами с алыми всполохами в глазницах.

Когда был убит последний жрец, статуи будто ожили, завибрировали, загудели, проваливаясь под землю, утаскивая за собой и захватчиков. Немногим из них удалось спастись, а те, что смогли сбежать, вскоре выжили из ума, а земли, куда они явились без приглашения, стали называть проклятыми.

– Он долго ждал своего часа, внучек. Злу нужны те, кто пойдет за ним безоговорочно. Не Костик, так другой нашелся бы. Так демон собирал свое войско. Использовал собранную силу страданий и боли невинных животных, через кости вселял их черные от горя души в убитых людей. Только душу человечью до конца все равно не вытравить. Костик вон себя самого забыл, а к тебе хоть и стал являться, зла не причинял. Это уж здесь его хозяин заставил, не смог он больше противиться.

– Выходит, те, кто пропали без вести, присоединились к демонической армии?

– Выходит, так. Но благодаря тебе и они теперь обретут покой.

Бабушка бросила быстрый взгляд за окно, где уже сгущались сумерки.

Как такое возможно? Только ведь утро было, а они и часа не проговорили.

– Пора тебе, Сашенька, – сказала она, поднимаясь на ноги, по привычке упершись рукой о стол. – Если тебя здесь ночь застанет, уже не отпустит.

– А если я хочу остаться?

Бабушка нахмурилась и позвала его к окошку.

– Видишь?

Указала туда, где на темном полотне асфальта лужицей разлилось желтое пятно света от уличного фонаря. В лужице стоял ребенок, мальчик лет пяти. Светлые волосы, большие глаза на бледном личике. Худенький, почти прозрачный, он смотрел на окна бабушкиной квартиры, будто искал кого-то, и, встретившись взглядом с Сашей, вдруг улыбнулся светлой, открытой улыбкой.

– Ты ведь не хочешь, чтобы он навсегда остался здесь?

– Нет, – твердо ответил Саша, не понимая пока, к чему ведет бабушка. – Как ему помочь?

– Это мой правнук, Сашенька. Если откажешься возвращаться, он никогда не увидит настоящего света, так и будет маяться под фонарем, пока не истает, растворившись в небытии.

Все остальные слова были излишни. В последний раз Саша выглянул в окно этого мира, чтобы прийти в себя уже дома.