душе кричало: Остановись!» Спустя пару месяцев, стирая его нижнее белье в раковине, она поняла, что он больше не вернется.

* * *

– А у меня, а у меня однажды был сон, вы только послушайте, – нарушила воцарившуюся тишину своим восторженным голосом Лиза. – Мне тоже однажды приснился фантастический сон, – сказала она, словно речь шла о достижениях в школьных чемпионатах. – В каком-то совершенно белом пространстве, в каком-то помещении без окон и дверей, без стен, где вокруг всё белым бело, стояла деревянная одноместная кровать с белым постельным бельем без покрывала. Я стояла возле нее, когда заметила приближающуюся мужскую фигуру. Откуда-то возникло чувство тревоги и в голове промелькнула мысль, что он пришел не просто так. Я среагировала незамедлительно и в тот же момент начала с ним драться. Я сильнее его, но драться с ним было тяжело. Спустя какое-то время он все же упал, а я, взяв его голову обеими руками, со всей силы ударила ею об пол. Потом я подняла край кровати и со всей силы бросила её. Послышался звук словно об пол разбился переспелый арбуз. Я опустила глаза и увидела его голову, превратившуюся в месиво из костей и мозга.

– Переспелый арбуз? Переспелый арбуз, Лиза? – воскликнул Эрик, спешно поправив упавшие на лоб волосы. – Что ты вообще делаешь в этом месте? Я никак не могу этого понять.

Лиза, обиженно сжав губы, прищурившись посмотрела вдаль.

– Кто-нибудь еще что-то хочет рассказать? – доктор Рубенштейн демонстративно посмотрела на часы.

– Да, я хочу рассказать, – неожиданно сказал Том.

– Ты серьезно Том? – Тема сегодняшней встречи «а что у тебя?» казалась Эрику отвратительной. Его мало интересовали чьи-то сны, а тем более трупы и места смерти. То, что снилось ему во сне, тут же забывалось в момент пробуждения.

– Да, думаю да, – ответил Том, явно подбирая слова для своего рассказа. – Я помню этот сон со времен университетской жизни.

– Всё я больше этого не вынесу! Это какой бред! – разозлился Эрик и достал из кармана пачку сигарет. Он закурил и вызывающе посмотрел на доктора Рубенштейн. – Не могу поверить, что мы все еще говорим на эту тему!

Том молчал пару минут, поправил ворот голубой рубашки и продолжил:

– Дело было, кажется, ночью. Солнечного света по крайне мере там не было. Я стоял у какого-то обычного сельского поля. Там было много народу. Я не замечал, чем они заняты, а просто видел картину целиком. Видел свет от дорожных фонарей, золотистую траву, черное небо и проселочную дорогу. Внезапно откуда-то с правой стороны, с другого конца поля стали доноситься крики. Люди стали бежать мимо меня в противоположную сторону. Я пригляделся и увидел ряд комбайнов, медленно движущихся с востока на запад. Не знаю, были ли в них водители, но машины шли прямо, не меняя курс. Комбайны работали, люди бежали, огромные барабаны вертелись. Вокруг был только свет фонарей, янтарная трава и оторванные конечности, разлетающиеся на несколько метров. Я пытался закричать, но из груди вырывался лишь беззвучный вопль. Я пытался убежать, но не мог – стоял не силах пошевелиться, словно заколдованный. Проснулся я от собственного крика. Прошло уже более десяти лет, я до сих пор помню этот сон.

Когда Том закончил, никто из присутствующих не произнес ни слова. Было слышно, как люди из второго корпуса идут на ужин, как сторож ругается и бегает за вырвавшимся щенком, который служил скорее развлечением, чем охранником территории. Лиза и Эмма, сидевшие напротив Тома, боялись шелохнуться, и, кажется, боялись даже дышать. Констанция сравнивала свои сны со снами других: «не зря же они все попали в эту клинику, думала она, ведь даже и сны им сняться об одном и тоже». Все мысли Эрика были заняты функционированием комбайнов.

2

– Давайте поговорим о чем-нибудь. – предложила Эмма.

– Давай поговорим о чем-нибудь. – ответил сухой дуб, расположенный по правую сторону от пирса.

– Давай! – весело закричали издалека голые макушки деревьев, – Смотри, зима скоро пройдет! – размахали они своими обнаженными, но могучими ветвями. – Скоро будет лето!

– Хочу что-нибудь другое. – прошептала Эмма.

– Ну хочешь про грязь поговорим или говно? – ответил старый дуб. – Ты, кажется, только на днях рассказывала про сон с общественным туалетом и горы испражнений.

– Есть тема, которая никак не дает мне покоя.

– Слушаем тебя. – послышался отдаленный гул.

– А про то, что люди не живут так долго и не живут так счастливо как хотелось бы. А я хочу жить и хочу наслаждаться жизнью, понимаете? Все мы так боимся умереть, так боимся болеть, что убеждаем друг друга отдаться судьбе. Мы гладим друг друга за руку и, поддерживая, говорим, что все равно не выйдем отсюда живыми. Мы закладываем друг другу сигареты в руки, в губы, в рот. Мы наливаем алкоголь, кормим сладким и делаем всё лишь бы не умереть в одиночестве. А я хочу жить долго и счастливо.

Я хочу курить. Ну и что. Ну что, что другие покрутят у виска. Может сигарета красного кэмела – это мое счастье. Может в ней заключается мое счастье.

Я хочу есть пирожные на завтрак и поздно ночью, пить чай перед сном с печеньями и не бояться, что умру от сахарного диабета. Я хочу курить на балконе, чувствуя запах осени. Предвкушать новый год. Я не хочу думать, о том, что каждая сигарета приближает меня к смерти – к мучительной, болезненной смерти. Что лицо мое снова опухнет от химических составляющих сигареты, и что спустя одну неделю курения, я по утрам опять буду похожа на старого бомжа – алкоголика.

Я хочу попить кока колы. Ну и что, что она вредная. Съесть отличный мягкий бургер и попить кока-колы. Чтобы прямо заболело в горле и в пищеводе от холодных пузырьков газа.

Я хочу пить алкоголь и не думать по утрам, что у меня может образоваться рак пищевода и, что я из-за этого умру голодной смертью. А ведь это всего лишь повышенная кислотность от выпитого за ночь до этого нефильтрованного пива. Или это уже сигнал, звонок, красная лампа, скажите вы?

– Завязывай выпивать, – хором засмеялись макушки кленов.

– Вот я об этом всём. Я хочу жить и умереть счастливой, а не думать о том «а что будет если наш машинист в метро не справится с управлением и врежется в перрон. Или «а что будете если террорист решить взорвать бомбу, начинённую гвоздями и болтиками на самой станции». Они ведь, в этом ограниченном пространстве, будут лететь с такой скоростью, что пробьют и