весь эскадрон под трибунал не отдашь. И злобы на нас не таи. Если подойдет крайний случай, можешь быть в полной надежде. Не подведем. У нас каждый пятерых новичков стоит.

— Это я уже слышал, — оборвал Павел.

Разговор со взводным долго не выходил потом у него из памяти. Он убедился, что крестьяне, надевшие военную форму, мыслят по-своему, по-особому и ему волей-неволей надо считаться с ними.

Неделю спустя возле слободы Бутурлиновки эскадрон Белова оказался на фланге наступающего вражеского полка. Кавалеристы, спешившись, лежали на опушке, в густом кустарнике. Отсюда хорошо было видно, как развернулись для атаки белогвардейские цепи. Подоткнув полы шинелей, белые медленно шли по грязному полю, не обращая никакого внимания на винтовочную пальбу. Шли строго и даже красиво — наступала отборная офицерская часть.

Павлу было жутковато и любопытно. Он понимал, что белые наверняка собьют противостоящий им батальон, но думал не об этом. В цепи рядом с офицерами шагали юнкера, может, среди них были знакомые по школе прапорщиков, может, и он был бы там, не случись история с Урусханом…

Павел увидел решимость на лицах своих бойцов. Раздавались возбужденные голоса:

— Глянь, как идут, красавчики!

— Юнкеря, туды их дивизию!

— А ну, вложим их благородиям!

Люди выползали вперед, к краю опушки, устраивались поудобней, нетерпеливо поглядывая на Белова.

С поля явственно донеслась команда:

— Господа офицеры, с богом, в штыки! Ура!

И только тут Павел будто очнулся.

— Огонь! — крикнул он.

Полторы сотни винтовок и ручной пулемет дружно ударили по флангу цепи. Белые дрогнули, откатились, ушли за косогор.

Кавалеристы весело переговаривались, радуясь, что крепко всыпали белякам. Глядя на своих бойцов, Павел впервые отчетливо осознал: это не просто война, а война гражданская, война классов.

15

Весь ноябрь возле слободы Бутурлиновки продолжались затяжные, изнурительные бои. Эскадрон Белова наполовину уменьшился: много было раненых, больных, отставших где-то во время ночных маршей по раскисшим дорогам.

Ясным ветреным утром начальник штаба дивизии, бородатый латыш, вызвал Белова к себе и дал приказ: занять высоту на перекрестке дорог и оттуда наблюдать за противником. Задача была нетрудная. Павел подумал, что выделит для наблюдения один взвод, а остальным даст отдохнуть. Однако не получилось.

Едва поднялся на высотку, открылась перед ним картина жестокого боя. На село наступали спешенные кавалеристы из кавгруппы товарища Блинова. Беляки сопротивлялись, отбиваясь пулеметным огнем. А в тыл спешенным кавалеристам заходили казачьи сотни. Они уже достигли балки, где укрылись блиновские коноводы, там началась рубка, в разные стороны скакали оттуда подседланные лошади. Еще несколько минут, и наступающие блиновцы увидят, что оказались меж двух огней, что лошади их разогнаны. Дрогнут товарищи, растеряются, и тогда крышка: полягут под казачьими шашками!

Раздумывать некогда. Решительность и быстрота — девиз кавалериста! Павел на ходу перестроил эскадрон, дал команду: «В атаку!»

Вниз, с холма, эскадрон катился стремительной лавой, ощетинившись частоколом пик. У донцов были только шашки. Когда сшиблись с разгона два строя, пики сделали свое дело: передние ряды казаков были смяты, задние налетели на них, кони с диким ржанием вскидывались на дыбы.

Перед глазами — зеленый погон, винтовка, поднятая к плечу. Уклоняясь от выстрела, Павел толчком послал вороного вперед и с размаху полоснул голубым лезвием шашки.

Конь ринулся дальше, и шашку вырвало из руки, вырвало с такой силой, что заныло плечо. Павел, ругаясь, стиснул рукоятку нагана.

Атака эскадрона спасла блиновцев от удара с тыла. Казаки быстро ушли в степь. Возле балки и на дне ее валялось много трупов, бились и хрипели раненые лошади. К Павлу подскакал рыжий комвзвода. В руке — шашка. Не спеша вытер окровавленный клинок полой шинели, подал Белову:

— Возьми, Лексеич. Еле вытащил. В самую кость ты врубился. — Увидев, как дернулось и побледнело лицо молодого командира, бывалый вояка сообразил, в чем дело. — Не терзайся, Лексеич! Беляк-то замертво, сразу! Силушки ты много вложил, а надо бы легче, с потягом.

Павел хотел повернуть коня, взводный понял это по-своему:

— Ты не езди туда, не надо. По первому разу не смотрят. Наглядишься еще, Лексеич, если самого под копыта не скинут…

16

О храбрости Михаила Федосеевича Блинова ходили легенды. Павел не очень-то верил байкам, которые плетут у походных костров, но о Блинове и сам знал много лестного. Донской казак, выросший в седле, Михаил Федосеевич отличился на германском фронте и был произведен в урядники. Сразу после революции создал небольшой крепкий отряд. Его стремительные, неожиданные удары доставили много неприятностей белым генералам.

Новые бойцы стекались к отважному казаку. Он командовал 1-м Донским революционным полком, потом кавалерийской бригадой. А под Бутурлиновку Блинов, один из первых красных орденоносцев, привел кавалерийскую группу, которая здесь же, в ходе боев, переформировывалась в дивизию.

Павел увидел прославленного командира на окраине слободы. Он стоял возле тачанки, о чем-то говорил с пулеметчиками. Высокая баранья папаха с малиновым верхом сдвинута набекрень. Глаза насмешливые и вроде бы чуть печальные. Лицо красивое, чистое, нос прямой, словно выточенный, подбородок разделен глубокой продольной ямкой.

Белов подъехал, представился. У Блинова оживились, заблестели глаза.

— Это ты орлов моих выручил? Ну спасибо! В долгу не останусь! — И принялся расспрашивать Павла, что представляет собой их кавалерийский дивизион. По разговору чувствовалось: намерен прибрать его к рукам, втянуть в новое соединение. Белову предложил напрямик: — Переходи ко мне. Оформим, как надо, не сумлевайся!

Хотелось Павлу попасть к такому прославленному начальнику, да неудобно бросать товарищей, свой поредевший эскадрон.

— Ладно, — засмеялся Блинов. — От нас все равно никуда не денешься. Все конные части, которые в этом районе, в один кулак соберем!

А через два дня на глазах Павла сшибла белогвардейская пуля лихого красного казака. Было это так. На рассвете белые выбили из Бутурлиновки пехоту. Поступил приказ: вернуть слободу любой ценой. Блинов развернул лавой свои полки и сам поскакал впереди, на огонь вражеских пулеметов.

Половину бойцов потеряли в этой атаке кавалеристы, но белых из слободы вышвырнули. Два отборных белогвардейских полка, в которых юнкера воевали как рядовые солдаты.

Блинов, в числе первых ворвавшийся на улицу слободы, был смертельно ранен в живот.

Вскоре после того как похоронили бойцы своего командира, формирование дивизии было закончено. На общем митинге конники поклялись отомстить белякам за гибель Блинова и потребовали, чтобы новой кавалерийской дивизии было присвоено его имя.

Среди участников митинга находился и Павел Белов. Вместе с бойцами горевал об утрате. И если бы мог он заглянуть вперед, в дальнюю даль, то увидел бы, как много важных событий его жизни будет связано с этой, только что рожденной в боях дивизией.