— Это вы, мастер Анджело! — воскликнул он, используя более церемонное обращение, нежели то, когда мы были втроем. — Позвольте представить вас моим ученикам.

Я испытала гордость за отца, когда мои товарищи начали поочередно отвешивать ему поклоны и почтительно выслушивали короткий отчет о его художественных свершениях. Некоторые подмастерья — например, Тито и Паоло — разбирались в плотницком деле. На них явно произвело впечатление то, какие важные заказы выпадало выполнять моему отцу. Что касается меня, то я стояла рядом с ним и радовалась, что судьба подарила мне такого отца, человека доброго и талантливого.

Затем отец уступил слово Леонардо, и тот сказал:

— Надеюсь, вы не забыли, друзья, сегодня я дал вам выходной. Остается еще несколько часов отдыха, и поэтому прошу вас провести время до вечерней трапезы так, как вам заблагорассудится.

Это распоряжение вызвало короткую бурю восторга и довольную улыбку у самого Леонардо. Юноши мгновенно рассыпались в разные стороны. Мастер же вновь повернулся к моему отцу.

— И вот теперь настало время показать вам мое последнее изобретение, которое требует рук умелого краснодеревщика.

Мы вернулись в покои учителя и стали ждать его, когда он с таинственным видом оставил нас одних и удалился в личную мастерскую. Спустя несколько минут он вышел оттуда, неся некий завернутый в ткань предмет, шириной и длиной с мою руку. Поставив его на стол, Леонардо жестом подозвал нас ближе и сказал:

— Прошу вас извинить мою осторожность. Но, прежде всего, я должен был убедиться, что за нами никто не подсматривает.

Пока мы с отцом обменивались удивленными взглядами, мастер проверил заперта ли дверь, после чего плотно закрыл ставни. Что же могло таиться под тканью, требуя таких мер предосторожности, такой секретности? Я приготовилась увидеть нечто выдающееся, вроде модели сборного моста или землечерпалки. Или, может быть, бросающей огонь катапульты. Увы, то, что спрятано внутри свертка промасленного холста, вряд ли соизмеримо с его монументальными изобретениями.

Я невольно нахмурилась. Какая мне разница, что это за изобретение. Я сейчас в этой комнате лишь по прихоти Леонардо. Если бы не эта вещь, я наравне с остальными подмастерьями сейчас бы трудилась в главной мастерской или штукатурила стены для будущих фресок в личных покоях герцога.

А вот с моим отцом дело обстоит иначе. Он оставил собственную мастерскую и свои заказы, — не говоря уже о семье, моих братьях и матери, — и по первому приглашению Леонардо прибыл в Милан. Не знаю, чем Леонардо мог соблазнить его, приглашая ко двору герцога. Впрочем, его красноречие и умение убеждать были отлично известны. Владея словами столь же искусно, что и кистью, великий Флорентинец способен уговорить кролика броситься в пасть волку. И все же у меня с трудом укладывалось в голову, как ему удалось убедить моего отца приехать в Милан. Ведь тот даже толком не знал, чем ему придется заниматься. Однако, судя по выражению его лица, Анджело делла Фациа проделал немалый путь до Милана в надежде увидеть нечто… более-менее внушительное.

— Во-первых, я должен взять с вас обоих клятву держать это дело в тайне, — напомнил нам мастер, как будто не заметив нашей растерянности. — Кроме самого меня и Лодовико Сфорца пока никто другой не посвящен в то, о чем я вам сейчас сообщу. От этого изобретения зависит судьба Милана — да, пожалуй, и всего мира. Вы должны пообещать, что никому не расскажете ни слова о том, что сейчас увидите.

Нет, Моро не зря назначил Леонардо устроителем карнавальных шествий. Учитель знал, как при помощи драматических приемов превратить самую заурядную вещь в нечто исключительное. Продемонстрировал он этот талант и на сей раз: сделав многозначительную паузу, положил на сверток руку. При этом его красивое лицо приняло выражение едва ли не мистического экстаза. Несмотря на первоначальные сомнения, любопытство все-таки взяло верх.

«Возможно, я проявила излишнюю поспешность в суждениях», — сказала я себе, и заверила мастера в том, что буду хранить все в тайне.

Кивнув мне, Леонардо выжидающе посмотрел на моего отца. Тот насупил брови. Однако по тому, как он наклонил голову, рассматривая загадочный сверток, я поняла: Леонардо ни за что на свете не стал бы звать его в Милан ради какой-то ерунды, и мой отец это тоже хорошо знает.

— Хорошо, синьор Леонардо, клянусь хранить тайну и никому ее не разглашать.

Леонардо довольно улыбнулся.

— Тогда больше не буду далее испытывать ваше терпение. Готовьтесь узреть самое удивительное — я покажу вам будущее человечества, — объявил Леонардо и развернул сверток.

Птица — некий механизм, действующий в соответствии с законами математики, и человек в силах воспроизвести все ее движения.

Леонардо да Винчи. Атлантический кодекс

Мы с отцом в изумлении застыли, глядя на то, что с первого взгляда показалось мне распятием, сделанным из холста и дерева. Однако фигурка Христа была размещена на нем довольно странным образом. Вместо того, чтобы лежать на спине, раскинув в стороны руки вдоль поперечной перекладины, он вытянулся на животе, а руки лежали по бокам. Что касается перекладины, то она была сделана из холстины, натянутой на хрупкую раму, напоминавшую крылья птицы. Точнее даже не птицы, а, скорее, летучей мыши.

Нет, никакое это не распятие. Осознание этого пришло ко мне с быстротой змеи, и я недоверчиво посмотрела на Леонардо.

Тут я должна отвлечься и сказать, что работы мастера всегда вызывали интерес при дворе герцога Сфорца. Начиная прославленными фресками, придававшими живописный вид мрачным крепостным стенам, и заканчивая пышными маскарадами и парадами по случаю праздников — все это самым живейшим образом обсуждалось обитателями замка. Не будет преувеличением сказать, что за Флорентинцем, как за самим герцогом, наблюдали во все глаза, обсуждали все его действия.

В последние несколько недель среди слуг замка прошел слух — а слухи эти всегда сопровождались смешками и закатыванием глаз — о новой машине, которая получила название «причуда синьора Леонардо». Я лично как-то раз услышала, как кто-то из учеников шепотом рассказывал своему товарищу о том, что якобы своим глазами видел чертеж этого нового «чуда». И хотя я нисколько не сомневалась, что такое изобретение вполне может существовать на бумаге, среди прочих многочисленных набросков, одновременно причудливых и грандиозных, я никогда не верила, что мастер попытается изготовить рабочую модель.

И вот теперь изобретение это предстало моим глазам.

— Скажите, мастер, это то самое, о чем я думаю? — спросила я, охваченная благоговейным трепетом.

— Если ты думаешь, что это летательная машина, то да, это она самая, — с улыбкой ответил Леонардо.

— Это, разумеется, лишь модель, — поспешил добавить он, отчего мои глаза расширились еще больше. — Хотя я уже приступил к работе над корпусом в рост человека. Тем не менее, конструкция нуждается в доработке, прежде чем это сооружение можно будет признать годным к полету. Распределение веса — вот одна из проблем, которую…