Сложив листок бумаги, она нагрела воск и снова запечатала письмо. Элис вручила его лакею, ожидавшему у двери. Это был слуга Рэйзеби, Элис видела его в доме на Лестер-сквер. Лакей тоже узнал ее, но ничего не сказал. Если он и знал о содержании письма, то не подал виду.

– Верните это, пожалуйста, лорду Рэйзеби.

– Конечно, мисс Свитли. Не хотите передать что-нибудь его светлости? – осведомился лакей.

– Все, что я хотела сказать, – в этом письме, больше мне добавить нечего.

Элис улыбнулась.

– Очень хорошо, мисс.

Поклонившись, лакей удалился. Элис задумчиво смотрела ему вслед.

Рэйзеби понадобилось меньше недели, чтобы отыскать ее. Сначала у Элис промелькнула мысль, что это Венеция навела его на след, но нет, подруга никогда не нарушила бы данное слово. Рэйзеби был маркизом, человеком достаточно могущественным, у него были деньги и связи. Очевидно, всем этим он и воспользовался.

Но Рэйзеби может оставить свои деньги себе. Элис была настроена решительно – она не возьмет ни пенса.

Рэйзеби вглядывался в каждую цифру в расходных книгах. Это занятие отвлекало его от нежелательных мыслей. От мыслей о будущем. И от мыслей о прошлом. с Элис.

Он взял перо, чтобы внести итоговую сумму в колонку в самом низу страницы, но обнаружил, что чернильница пуста. Рэйзеби выдвинул верхний ящик своего письменного стола, чтобы достать полную бутылочку чернил, и его взгляд упал на чек, выписанный им Элис.

Он замер, не сводя глаз с чека. Четыре тысячи фунтов – сумма, в два раза превышающая ту, что была указана в их контракте, а Элис отослала чек назад, словно сочла его оскорбительным. Будь на месте Рэйзеби другой мужчина, он решил бы, что со стороны Элис это был ловкий ход, и она рассчитывает таким образом увеличить отступные. Однако Рэйзеби, хорошо зная Элис, понимал, что дело совсем в другом. Отсылая обратно чек, Элис давала понять, что между ними все кончено, и поэтому Рэйзеби чувствовал себя неуютно. Если бы она попросила сумму в три раза больше, чем он предложил, он был бы счастлив и перестал тревожиться о ней.

Он снова вспомнил о дорогих платьях, которые все еще висели в шкафу на Харт-стрит, о шкатулке, полной драгоценностей, о бриллиантовом браслете, оставленном на постели. Его охватило смущение, к которому прибавилось какое-то гнетущее чувство. В последнее время Рэйзеби все чаще казалось, что он совершил страшную ошибку. Усилием воли он отогнал от себя тревожные мысли. Он сделал все, что мог. Самой судьбой им предназначено было расстаться, он больше не часть жизни Элис, а она ушла из его жизни. Теперь его не должно волновать, где она и что делает. Достав из ящика бутылочку с чернилами, Рэйзеби отвел взгляд от чека и закрыл ящик.

Внеся необходимые записи, он захлопнул книги, и в этот момент дворецкий возвестил о появлении Линвуда.

– Разве мы собирались кататься верхом сегодня утром? – спросил Рэйзеби.

Линвуд покачал головой:

– Нет, не сегодня. Я зашел узнать, будешь ли ты в палате лордов сегодня вечером.

– Да.

– Будут обсуждать циркуляр Уэлсли-Поула.

– Ирландский вопрос.

Рэйзеби вспомнил легкий ирландский акцент Элис, такой мягкий и певучий.

– Я слышал, кое-кто собирается обвинить тебя в предвзятости.

Из-за Элис.

– Разве они не знают, что она больше не моя любовница?

– Я уверен, что они прекрасно осведомлены об этом, но готовы использовать против тебя любое оружие. Страсти разгорелись нешуточные, так что будь готов, Рэйзеби.

– Хорошо, – пробормотал он. – Присаживайся. Хочешь бренди?

– Не рановато ли?

– Тогда кофе?

Линвуд кивнул.

В ожидании кофе они говорили о лошадях и на другие несущественные темы. Дождавшись, пока Линвуд пригубит крепкий ароматный напиток, Рэйзеби задал мучивший его вопрос. Вполне естественно, что он хочет знать. Каждый порядочный мужчина сделал бы то же самое. но, вероятно, не каждый ждал бы ответ с таким нетерпением.

– Ты слышал что-нибудь об Элис? – поинтересовался Рэйзеби, стараясь не встречаться взглядами с другом.

– У нее премьера сегодня в Ковент-Гарден, играет леди Макбет, – сказал Линвуд. – Кембл предрекает грандиозный успех. Все билеты раскуплены. В зале не будет ни одного свободного места.

– Я читал в газетах. – Рэйзеби помолчал. – Венеция виделась с ней?

– Полагаю, да. – Линвуд поднес чашку к губам. – Их связывает крепкая дружба, как нас с тобой.

В комнате воцарилось молчание. Рэйзеби глубоко вздохнул, спрашивая себя, как далеко он может зайти, не возбуждая подозрений у Линвуда.

– Как она?

– Насколько я знаю, у нее все хорошо.

Рэйзеби кивнул и откашлялся. Повисла неловкая пауза.

– Если тебе станет известно что-нибудь.

– Не беспокойся, Рэйзеби, – тихо сказал Линвуд. – Если я что-нибудь узнаю, обязательно сообщу тебе.

– Спасибо, Линвуд.

Рэйзеби вздохнул с облегчением.

В дверь гримерной постучали. Это была та самая гримерная, которую Элис долгие месяцы делила с Венецией. Потом Венеция вышла замуж за Линвуда, а Элис стала любовницей Рэйзеби.

– Пять минут до занавеса, мисс Свитли.

– Благодарю вас.

Сегодняшний день был для Элис особенным: ее премьера, триумфальное возвращение в Королевский театр.

Ее руки были ледяными от волнения, а при мысли о том, что ей придется выйти на сцену и играть перед переполненным залом, она чувствовала, как ее желудок стягивается тугим узлом. Она всегда нервничала перед спектаклем, но раньше, когда Венеция играла главные роли, а Элис – второго плана, было не так страшно. А потом, уже после того, как Венеция покинула театр, когда Элис время от времени выходила на сцену, рядом всегда был Рэйзеби. Одного его присутствия, его улыбки было достаточно, чтобы вселить в нее уверенность. От его прикосновения напряжение покидало Элис и все ее тревоги улетучивались.

Сегодня Рэйзеби в зале не будет, ей придется сражаться в одиночку. Закончив гримироваться, Элис посмотрела в зеркало. Она выглядела сильной, решительной и целеустремленной.

Элис дышала медленно и глубоко. Она сделает это. У нее все получится. Главное – сосредоточиться на роли.

Еще раз глубоко вздохнув, Элис встала, вышла из своей маленькой гримерной и направилась за кулисы.

– Мисс Свитли на сцене через пять, четыре, три, два.

Они считали каждый ее шаг.

– Один.

Она вышла на сцену и увидела огромный переполненный зал.

Ее взгляд невольно скользнул к ложе, которую обычно занимал Рэйзеби.