— О-ох! — я не смогла сдержать вздоха.

От линии волос через правую глазницу и до виска тянулся уродливый шрам, весь в узловатых шишечках. Глаза не было, вместо него перекошенное пустое веко с пучками ресниц.

Мэй непроизвольно подняла ладонь к шраму, не касаясь его.

— Я не могу носить повязку, — сказала она шепотом. — Не переношу прикосновение ткани к коже.

— Мэй, прости. Я не хотела тебя обидеть.

— Я пойму, если ты попросишь перевестись.

Она отвернулась так, чтобы не был виден шрам. Тонкая фигурка выражала покорность судьбе. Мне стало ее ужасно жаль.

— Нет-нет, ты что? Наоборот, я не хотела тебя задеть.

Я раскрыла салфетку и с наслаждением вгрызлась в чудесный толстый ломоть хлеба с маслом. Божественно!

— Тебя не отталкивает мое уродство? — продолжила допытываться Мэй.

— Мэй, ты же не виновата. Несчастья происходят, никто от них не застрахован.

Она присела на своей лежанке напротив меня. Я не отвела взгляда, положила ладонь на ее тонкое плечо и вдруг заметила, что девушка дрожит.

— Что происходит? — спросила я.

— Начинается, — захрипела Мэй.

Она резко откинулась, глаза закатились, все ее тело затряслось, а изо рта пошла пена. Я выронила хлеб, кинулась к ней.

Эпилептический припадок.

У меня похолодели руки, сердце лихорадочно забилось в груди. Я вспомнила, как в летнем лагере девочку скрутил приступ, ей вызвали скорую. А что я могу сделать без знаний медицины, без медиков под рукой?

Мэй трясло, ее голова была запрокинута назад, словно в фильмах про одержимых демонами. Руки и ноги трясло, она вся изгибалась и в любое мгновение могла упасть с кровати.

В первую очередь — безопасность.

Я взяла ее маленькое тело в охапку, положила на пол. Засунула подушку под голову. Вытерла тряпицей пену у рта.

В этом мире есть алхимия, может…. Я выбежала на лестницу. Крикнула:

— На помощь! Помогите!

Никто не отвечал, все слуги были на обеде. Вот черт! Неужели никто не придет? Я вытерла о юбку вспотевшие ладони, шмыгнула носом и вернулась к Мэй. Присела подле нее, чтобы удержать голову от ударов об пол. Мне было очень страшно. Особенно видеть ее изуродованное лицо с гримасой боли.

Мэй вся обмякла, руки и ноги перестали трястись. Приступ закончился, она ровно задышала. Я вытерла ее губы, ласково погладила по щеке.

Шрам у нее очень нехороший, конечно. Начинается ото лба, заканчивается ниже скулы. Интересно, что с ней приключилось? Кто-то ударил мечом по лбу? Нет, шрам слишком кривой. Скорей всего, Мэй упала вперед на острый предмет. Наверное, вдобавок к порезу получила сотрясение мозга. После головной травмы бывают эпилептические припадки. Бедненькая…

— Спасибо… — прошептала Мэй, открыв глаза.

Она со стоном дотронулась до головы, видимо, та болела после приступа.

— Пить? — спросила я.

Я быстренько перелила в стакан воды из кувшина, который стоял на тумбочке между изголовьями кроватей.

Мэй жадно выпила и в изнеможении откинулась назад на пол.

— Все тело болит… У меня был припадок, да? Не бойся, я скоро приду в себя. Только пережду слабость. О-ох, как же не вовремя меня скрутило… Я должна идти в прачечную… Миссис Ривз меня точно уволит. Это конец.

Она тихо заплакала. Я погладила ее по кудрявым волосам. Когда-то, перед травмой, Мэй, наверное, была красавицей.

— Я очень хочу помочь, правда.

— Лисабель, просто дай мне полежать в тишине.

Она отвернулась к стенке, а мне стало горько на душе. Я вдруг поняла, что хочу облегчить жизнь этой хрупкой девушке. И даже знаю, как.

— Мэй, я пойду в прачечную, хорошо? Ты сейчас встать на ноги не можешь. Мне в радость тебя заменить, поверь.

— А как же камины? — спросила, обернувшись, Мэй.

— Сейчас узнаем.

Я побежала по ступенькам вниз в сторону общей столовой. Бесс как раз стояла подле стенки и отчаянно флиртовала с усатым верзилой, скорей всего, тем самым конюхом. Я подождала немного, пока она наговорится со своим кавалером. Потом подошла и рассказала тихонько, чтобы никто не услышал, о приступе Мэй.

— Бесс, может, я успею все сделать попозже?

Она покрутила пальцем у виска, а потом тяжело вздохнула, мол, что взять с ущербных, и сказала:

— Так, дай подумать… Миссис Ривз проверит камины с утра, сегодня ей не до тебя. Приезжает эмбия Фаулз из северных краев, в честь нее устраивают прием для близкого круга короля. Говорят, она метит в невесты старшего принца. Аристократы будут праздновать допоздна, уйти рано — невежливо. Если готова драить при свечах, на здоровье.

Из речи Бесс я поняла, что вполне успею спуститься в прачечную, если готова лишится ночного сна ради Мэй. Но кроме этого заинтересовали обычаи этого мира. Насколько я поняла, эмбии были чем-то вроде бизнес-леди, им доверялось веси дела наравне с мужчинами. Выходит, служебная лесница не потолок карьеры.

— Эмбия — невеста принца? Она не слишком стара для него?

— Принц Ричард тоже не молоденький. И невесту ищет побогаче, у короля в казне пусто. Вот если бы Богиня появилась, тогда все проблемы махом решились бы. А так, принцу выбирать не приходится.

Что ни реплика, то новая информация. Люди ждут прихода некой Богини, как интересно… Она что, появляется самолично? Я бы хорошенько расспросила Бесс, но очень спешила все успеть.

— Спасибо за совет! Не покажешь ли, где прачечная?

— Ты, это… — Бесс дернула меня за грязный рукав и сказала, смущенно глядя в пол. — Лиса, ты вроде ничего, не зазнайка и все такое. Я и другим сказала, что с тобой можно иметь дело. А если будешь с Мэй путаться, то никогда не станешь своей…

Я все поняла. Поджала губы, раздираемая надвое. Обрести друзей среди слуг или стать изгоем, чтобы изуродованной девочке было чуть менее одиноко? Рациональное начало призывало послать Мэй подальше и думать только о своих интересах. Совесть настойчиво шептала на ухо о том, что я на себя в зеркало взглянуть не смогу.

Я выдохнула. Своей среди слуг я никогда не буду, да и не хочу. Обстоятельства могут меня согнуть, но не сломать. Помощь слабым, вот что делает из животного человека.

— Бесс, надеюсь, ты все же будешь считать меня «ничего». По крайней мере, ты мне очень нравишься.

— Вот упертая коза!

Бесс подняла нос и демонстративно удалилась.

Я вроде приняла правильное решение, но отчего кошки скребутся на душе?

В прачечной было жарко. За входной дверью в открывшемся зале вовсю кипела глажка. Между клубами пара сновали нагруженные утюгами дюжие ребята. Они прогоняли с пути окриками служанок, важно семенящих, неся на вытянутых руках выглаженную одежду. Меня встретили как спасительницу. Краснолицая женщина схватила меня за плечи и пророкотала: