— Не с пятнадцати, а с пятидесяти, — поправляет его Ли Фишер.

И эта ерундовина вонзится на шестьдесят пять футов в небо — потому что вся штука оказалась в том, что кто-то побывал в аэропорту и заметил там только один-единственный подходящий дисплей. Это оказался тот самый столп порядка шестидесяти футов в вышину, с освещенным шаром и маячковыми огнями, то есть, короче говоря, диспетчерская вышка. Черт, оттуда видно всего на сорок миль. Но ведь в этом-то вся и соль.

Одним прекрасным вечером 1958 года, когда Лоуренс Мендельсон был всего-навсего тощим двадцативосьмилетним водителем гоночного автомобиля. переделанного из серийного, ему вдруг пришла в голову потрясающая идея — нужно устроить «гонки с выбиванием». Дело было так: проходя свой десятый круг по гоночной трассе «Айслип», что в Лонг-Айленде, он заложил слишком крутой вираж. Неуклюжий юнец с типично чикагским «ежиком» впилился в Лоуренса изнутри виража на своем форде 1949 года выпуска и зашвырнул его аж на двенадцатый ряд трибун. Впрочем, Лоуренс Мендельсон на своей машине не сшиб тогда ни одного зрителя.

— Вот что больше всего меня зацепило, — вспоминает Лоуренс. — Я помню, как свисал с сиденья вверх тормашками, точно кусок джерсийского бекона, и дико недоумевал, почему никто не сидел там, где я только что пронесся. «Вшивый пролет», — сказал я себе тогда. Хотя не только это меня зацепило. Все зрители до единого, сидевшие тогда на трибунах, сразу же напрочь забыли про гонку и принялись разглядывать меня, точно завернутый в красивую обертку подарок внутри свеженького куска хлама.

Именно в тот момент и произошло преображение гонщика Лоуренса Мендельсона в промоутера, а также, это случилось уже несколько сделок и разговоров спустя, во владельца гоночной трассы «Айслип». Разумеется, в этом новом качестве он все ближе знакомился с изнанкой гонок на серийных автомобилях, с тем, о чем все, связанные с этим бизнесом, предпочитали помалкивать. А именно — что на каждого, кто приходит посмотреть якобы на мастерство автогонщиков и узнать, кто победит, приходится порядка пяти человек, дожидающихся своего «звездного часа» — того взлета обломков, к которому гонки на серийных автомобилях столь достославно предрасположены.

Вся стая как раз закладывает вираж, когда вдруг сцепляются два, три, четыре автомобиля, крутясь, брызгая друг на друга и на ограждения всякой всячиной, переворачиваясь, обращаясь кверху правым бортом, выворачиваясь наизнанку и разлетаясь на куски со звуками рвущихся швов и дисков, стержней и проводов, выплевывая бензин и отрывая друг от друга целые ярды жести, словно снимая обертку с шоколадки, после чего от обломков начинает подниматься пепельно-голубой дым, а на трибуны, напоминая вездесущий соус «ньюберг», потихоньку просачивается несказанный восторг.

Так зачем, спрашивается, нужна вся эта скучная и монотонная гонка, если можно сразу перейти к славным столкновениям?

Такова вкратце ранняя история того, что с точки зрения культуры является наиболее важным видом спорта, когда-либо зародившимся в Соединенных Штатах, — спорта, который стал своего рода национальным символом, все равно как гладиаторские бои в Древнем Риме. Лоуренса Мендельсона посетило видение — новый автомобильный спорт, который будет сплошь состоять из одних столкновений. Не два, не три и не четыре, а сразу сто автомобилей окажутся на арене с одной-единственной целью — разнести друг друга на мелкую шрапнель. Машина, которая сумеет раздолбать всех остальных, наиболее успешно от них уворачиваясь, последняя машина, которая по-прежнему сможет двигаться среди дымящихся развалин, заберет денежный приз.

Итак, я отправился, чтобы взглянуть на это зрелище. В восемь пятнадцать вечера на Риверхедском автодроме, самую малость к востоку от Риверхеда, что в Лонг-Айленде, на трассе 25, среди добрых старых безмятежных равнин, где фермеры испокон веку разводили уток и индюшек, Лоуренс Мендельсон, забравшись в своей куртке с красной неоновой подсветкой на платформу грузовика, принялся подробно излагать сотне водителей все правила и тонкости «гонок с выбиванием». А вскоре, ровно в половине девятого, первые 25 автомобилей выехали на гоночную трассу, где обычно носились серийные машины, — дорожку в четверть мили длиной. Для сотни автомобилей там просто не было места, и мечту Лоуренса Мендельсона пришлось разделить на четыре заезда. И теперь 25 автомобилей были расставлены через равные промежутки по всей окружности трассы, издавая взволнованное пуканье и пыхтение. Направиться они собирались вовсе не по гоночной дорожке, а к определенной точке в самом центре внутренней части поля.

Затем вся толпа, а собралось там не меньше 4000 человек, завела распевный отсчет:

— Десять, девять, восемь, семь, пять, четыре, три, два…

Дальше уже нельзя было ничего расслышать, ибо при счете «два» добрая половина зрителей перешла на какое-то странное подвывание. Флажок стартера взметнулся вверх, и 25 автомобилей снялись с места, без всяких глушителей с ревом переходя на вторую передачу, нос к носу направляясь к той самой точке в центре внутренней части поля.

Эффект оказался именно таким, какого можно было ожидать от такого множества одновременных столкновений: безошибочный тимпанит сталкивающихся автомобилей и легко регистрируемое выгибание листового металла; передние концы складывались в гармошку под теми же самыми косоглазыми углами, которые так славно демонстрируют сделанные полицией на зернистой фотобумаге снимки ночных автокатастроф; дым валил из капотов и нависал над внутренним полем подобно облаку от залпа гаубицы; немногие уцелевшие машины эксцентрично тащились вперед на гнутых осях. В конечном счете после четырех заездов среди металлолома и прочей дряни двигались всего два автомобиля; «крайслер» 1953 года и «кадиллак» 1958-го. «Крайслер», ведомый небольшой полоской мышц по имени Спайдер Лигон (между прочим, водитель вовсю дымил сигарой, крутя баранку), сумел прижать «кадиллак» к ограждению перед главной трибуной. Затем Лигон непринужденно разделался с автомобилем противника, резко разворачиваясь и на полном газу врезаясь в левую сторону решетки его радиатора.

Теперь толпа уже и сама оказалась рядом. Восторженные зрители проломились через ворота в ограде. Несколько человек понеслись к машине Спайдера Лигона, вытащили его оттуда, закинули себе на плечи и принялись маршировать по полю, дико завывая. Остальные начали карабкаться по беспорядочных грудам автомобилей, с наслаждением рассматривая руины во всех подробностях, и так же дико завывая. Славный, полнокровный вопль, в котором смешались радость триумфа и аннигиляция, поднялся над Риверхедским автодромом, и на этом «гонки с выбиванием» завершились.

Это уже были 154-е «гонки с выбиванием» за два года. С тех самых пор, как Лоуренс Мендельсон в 1961 году впервые провел эксперимент на гоночной трассе «Айслип», гонки стали проводиться по всем Соединенным Штатам каждые пять дней, в результате чего было уничтожено в общей сложности приблизительно 15 000 автомобилей. Уже по одним этим цифрам можно судить, какой небывалой популярностью пользуется этот вид спорта. Спортивные журналисты, понятное дело, исхитрились с такой же легкостью проигнорировать «гонки с выбиванием», с какой они ранее игнорировали гонки на скорость, проводившиеся на гоночных автомобилях, переделанных из серийных. В целом эти новые виды спорта наглядно продемонстрировали тот факт, что спортивные странички, на первый взгляд вроде бы гудящие жизнью и отличающиеся грубой приземленностью, на поверку являют собой низшие столпы аристократичной претенциозности. Мол, в этих гонках на скорость, «гонках с выбиванием»… ну что вам сказать, уж больно там много парнишек с короткими баками, в обтягивающих джинсах «ливайс» и в остроносых сапожках.