Искалеченные чувства?

Да плевать.

Ты искалечил то,

Что не так просто вновь собрать.

День, неделя, месяц, два,

Моя реабилитация далеко зашла,

Развлекайте друг друга,

Я заново обретаю себя.

Нет, я не в обиде, хватит скулить,

И умоляю, перестань звонить!

Уж лучше оказаться в коме,

Чем слушать, как тебе жаль.

Твои мольбы о прощении

Давно для меня пусты.

Ариведерчи, ребятки,

Пожинайте свои плоды.

Искалеченные чувства?

Да плевать.

Ты искалечил то,

Что не так просто вновь собрать…

День, неделя, месяц, два,

Моя реабилитация далеко зашла,

Развлекайте друг друга,

Я всё ещё заново ищу себя.

До сих пор ищу.

Может, и найду.

Сомнений нет, песня посвящалась тому самому Тёмычу и бывшей лучшей подружке. Довольный народ как ни в чём не бывало хлопал, когда стихла музыка. Им всё понравилось, хотя бы потому что в смысл никто и не собирался вникать. До их затуманенного мозга слова-то наверняка доходили лишь частично.

А вот Бондарев, как и сидящие рядом с ним друзья, тонко уловили смену настроений. Надрыв, с которым Пылаевой давался текст говорили об одном — тема до сих пор болезненна. Не имея возможности избавиться от мыслей о ней, она сделала то единственное, что могла — облекла чувства в слова и пустила их по воздуху. Так обычно делают творческие люди. Это их спасение.

Зазвучала следующая композиция, уже куда нейтральней, очередная попсовая песенка из давно гуляющих у всех на слуху, а Матвей всё крутил в голове стихи, словно собирал конструктор. Он пытался нащупать контекст, подробности, и чувствовал, что ответ совсем близко, однако тот в насмешку ускользал от него прямо из-под носа.

Им принесли счёт. Официантка, в очередной раз оставшаяся без внимания, понуро поплелась обратно к барной стойке.

— Хватит так смотреть, — Дина незаметно пнула брата под столом. — Ты на ней дыру протрешь.

— Я пытаюсь понять.

— А выглядит так, будто втюрился по уши.

Бондарев, поморщившись, покачал головой.

— Втюрился? Кто вообще так сейчас выражается?

— Мне больше любопытно, — заметил Тимур, вкладывая банковскую карту к чековому листу. — Она не боится в таком месте ошиваться? Тут уже большая часть пьяная, а через час вообще обезьянник будет.

— Ну ты не преувеличивай, — отмахнулась Дина. — Уверена, это предусмотрено. Меня больше озадачивает тот факт, что она в принципе работает в каком-то кабаке. С её талантом ей место на большой сцене, а не пьяных мужиков развлекать. Эй, может возьмём её к нам?

Тимур оценил шутку смешком, Матвей вовсе никак не отреагировал. Он всё ещё был зачарован. Подобно жюри на конкурсе, он, подперев подбородок рукой, смотрел на сцену. Слушал, анализировал, делал какие-то свои, только ему известные выводы. Было видно, как Нелли не нравится исполнять чужую непонятную муть, но велели — значит велели. Пока она всего лишь кафешная певичка, до славы и света софитов ещё далеко. Выбирать не приходилось. Это работа.

Отыграв на сегодня смену, в какой-то момент она снова поблагодарила всех за внимание, которого давно уже и не было как такового, и скрылась в служебных помещениях ресторана, через несколько минут вынырнув из другой части зала переобутая в кеды и с рюкзачком на плече.

Одновременно с тем, как Пылаева попрощалась с обслуживающим персоналом, с места поднялись четыре широкоплечих парня. Те самые, что свистели. Они, наверное, были единственными, кто практически не шелохнулся за последние пару часов. Один сразу откололся в сторону входа, другие в молчаливом единогласии двинулись следом за Нелли.

Матвей неосознанно подскочил на ноги, перегораживая ей проход. Это получилось чисто интуитивно, на уровне защитного механизма. Только непонятно, кого защищающего: его или её.

Пелька, вопреки ожиданиям, не удивилась ему. Нисколько. Уголки её губ насмешливо растянулись, а убранные в высокий хвост волосы ленивым движением забросили за спину.

— Не знала, что ты посещаешь такие места, — она окинула взором весь семейный подряд, проигнорировав помахивание Дины. — Вы все. Я полагала, что персоны вашего уровня должны посещать люксовые заведения, а не общепиты.

— Ты его знаешь? — деловито поинтересовался один из качков, нерусской национальности с крупным носом картошкой и аккуратной бородкой.

Другие двое были славянской внешности и очень похожи, наверное, братья. Оба короткострижены, но один выделялся слегка вытянутым лицом, а другой был визуально ниже. Каждый из троих шире Бондарева раза в два. Рядом с ними невысокая девчонка смотрелась младшей сестрёнкой, которую забрали после продлёнки.

— Конечно. Это ж одноклассничек мой, — хмыкнула та. — Звезда Тик-тока, Инстаграм и ютуба собственной персоной. Падайте ниц и трепещите в благоговейном трепете, он заставит вас извести все свои носовые платочки.

Ага. Между собой они знакомы. Это факт.

— Со мной-то всё ясно, — отмахнулся Матвей. — А вот это что за три богатыря? Алёша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец?

— О, — Нелли понравилась аналогия. — А я стало быть Шамаханская царица?

— Да вот не знаю, кем ты им приходишься.

— А что? Какие-то проблемы? — а вот и четвёртый: стриженый почти под ноль блондин, держащий в руках серебристую женскую куртку. Пылаевой помогли надеть её поверх футболки и по-родительски застегнули молнию до горла. Какая прелесть.

— А ты у нас кто? Змей Горыныч? — полюбопытствовал Бондарев.

— Пошли на улицу выйдем, сразу узнаешь, — предельно вежливо, но не предвещая ничего хорошего предложил тот.

— Э, не надо, — притормозила его Пелька. — Наш красавчик работает лицом, ему и так на этой неделе с причёской не подфартило. Не стоит добавлять туда ещё и сломанный нос.

— Да я бы и не трогал нос. Можно же бить по местам, которые прикрываются одеждой. Ладно. Ты готова? Поехали.

— Ты куда собралась на ночь глядя? — уже в спину одёрнул её Матвей.

— А что, мамочка? — ехидно поинтересовалась та. — Сегодня пятница, я хочу немного развлечься.

— Поехать не пойми куда с этими гориллами? Это у тебя означает развлечься?

— Ну-ка повтори… — в его сторону рыпнулся горячий восточный юноша, но Нелли тормознула его.