— Я думаю, ты тяжело болен, Деккер.

— Нет, «Ты тяжело болен, Чарли». Ты это хотел сказать, Том?

— Да.

— Так скажи.

— Я думаю, ты болен, Чарли, — механически повторил Денвер.

— Вот и прекрасно. А теперь иди и передай им мои слова.

Денвер прокашлялся, будто собирался что-то добавить, ноничего не произнес, и связь отключилась.

Я обвел глазами класс. Ребята переговаривались друг сдругом, как всегда, и в классе стоял привычный шум. У каждого из них былотстраненный, слегка недоумевающий взгляд. Последствия шока. Наверное, похожиечувства испытывают люди, попадающие на войну: выброшенные неведомой силой изповседневной приятной полудремы, вы оказываетесь в иной реальности и видитенастоящую кровь. Настоящую смерть. Ваш мозг отказывается это воспринимать, иостается только плыть по течению, надеясь, что связь с реальностью восстановитсякак-нибудь сама собой. Я смотрел на ребят, и неожиданно в памяти всплыл стишок,который нас заставляли учить в младших классах:

Вот опять звенит звонок,

Начинается урок.

К концу его мы в десять раз

Знать будем больше, чем сейчас.

Интересно, чему мы научимся сегодня.

Желтые школьные автобусы подъехали к зданию. Ребята занималиместа. Они вернутся домой, к своим родителям, к привычным делам, телевизору. Аздесь, в шестнадцатом кабинете, учеба будет продолжаться.

Мне захотелось поболтать о чем-нибудь. Я слегка постучалпистолетом по учительскому столу, и наступила тишина. Все внимательно смотрелина меня.

— Думаю, нам стоит поговорить.

— Наедине? — спросил Джордж Янек, мальчик с живым умнымлицом. Он не выглядел испуганным.

— Да.

— Тогда выключи внутреннюю связь.

— Кто тебя тянул за язык, сукин сын, — отчетливо произнесТед Джонс. Джордж удивленно обернулся к нему, но ничего не ответил.

Я встал и перевел рычажок в другое положение.

Затем обратился к Теду:

— Зря ты так, все равно я помнил об этом.

Тед ничего не сказал, только слегка усмехнулся: кажется, онзаметил мою ложь.

— Прекрасно, — я повернулся к ребятам, — возможно, я сошел сума. Но это еще не повод стрелять в кого-нибудь из вас, поверьте. Поэтому небойтесь говорить все, что думаете. Например, кто-нибудь верит, что я могуначать стрелять?

На некоторых лицах было сомнение, но никто ничего не сказал.

— О'кей. Я действительно не собираюсь делать глупости. Мыпросто будем сидеть здесь и говорить начистоту. Вытряхивая грязь из своих душ.

— Да, из миссис Андервуд ты уже вытряхнул все, что мог, —по-прежнему улыбаясь, произнес Тед.

— Я должен был так поступить. Не знаю, как это объяснить,но… Должен. К этому все шло. И мистер Вэнс. Я советую вам не принимать этоблизко к сердцу. Никто из вас, как я уже сказал, не получит пулю в лоб ни стого ни с сего, так о чем же беспокоиться?

Кэрол Гренджер неуверенно подняла руку. Она была хорошенькойи неглупой девчонкой. Такие поступают потом в самые престижные женскиеколледжи. Она наверняка будет произносить речь от имени выпускников этим летом.«Будущее в наших руках» или что-нибудь в этом роде. Я кивнул.

— Когда мы сможем уйти, Чарли?

Я вздохнул и пожал плечами:

— Поживем — увидим.

— Но моя мама перепугается до смерти!

— Почему? — спросила Сильвия Рэгон. — Она же знает, где ты,не правда ли?

Засмеялись все, кроме Теда. Он по-прежнему улыбался,рассматривая меня в упор. Едва ли он хотел принимать участие в откровенномразговоре. Но почему? Борьба со всеобщим безумием? Мальчик, затыкающий пальцемпробитую плотину? Нет, едва ли. Это не его амплуа. Его стиль — не героизм, а,скорее, изящный уход в тень. Он единственный из известных мне людей покинулфутбольную команду после трех головокружительных побед в прошлом году.Спортивный репортер в местной газете назвал Теда самым блестящем игроком за всюисторию пласервилльской школы. Но он ушел из команды. Неожиданно и необъяснимо.Что удивительно, популярность его при этом нисколько не упала. Джо рассказывал,что когда совершенно обалдевшие ребята требовали хоть каких-нибудь объяснений,Тед сказал, что футбол — слишком тупая игра, и что он, Тед, найдет себе занятиеполучше. Я уважал его. Но почему сейчас он против меня, понять было сложно. Чтобырешить эту проблему, требовалось немножко подумать, но я не могсосредоточиться. События развивались достаточно быстро.

— Ты действительно свихнулся? — неожиданно спросил ХарманДжексон.

— Думаю, да. Человек, который убивает других людей, должен бытьне в своем уме, не так ли?

— Тогда, наверное, тебе нужна помощь, — продолжал Харман. —Стоит обратиться к доктору.

— Ты имеешь в виду кого-нибудь вроде Грейса? — усмехнуласьСильвия. — Старый козел! Я должна была посещать его после того, как швырнулачернильницей в старушку Грин. Все, что он делал — пытался заглянуть мне подплатье и заводил разговоры о сексе.

— Он признал в тебе большого специалиста в этих вопросах, —сказал Пэт Фитцджеральд.

Послышалось хихиканье.

— Это не твое дело, — надменно произнесла Сильвия, затушивсигарету. — И тем более, не его.

— Что мы будем делать? — спросил Джек Голдмен.

— Ничего, — ответил я. — Пусть все течет как течет.

На лужайке появилась вторая полицейская машина городского управления.Думаю, третья приедет не скоро: ребята наверняка сидят сейчас в кафе, болтая опустяках и наслаждаясь кофе с орешками.

Денвер о чем-то беседовал с военным в синих штанах. ДжерриКессерлинг рассаживал по машинам тех школьников, которым не хватило места вавтобусах. Мистер Грейс разговаривал с каким-то неизвестным типом в костюме.Пожарники стояли поодаль, курили и ждали дальнейших распоряжений.

— То, что сейчас происходит, как-нибудь связано с давнейисторией с мистером Карлсоном? — спросил Корки.

— Откуда я знаю, с чем это связано? Если бы я знал причину,может, ничего бы и не было.

— Это твои родители, — неожиданно произнесла Сюзанн Брукс. —Причина должна быть связана с родителями.

Тед Джонс издал какой-то странный звук.