— Ничего, если я буду делать домашнее задание? — дрожащимголосом произнес Мелвин Томас. Все рассмеялись.

— Сколько угодно.

Я подумал с минуту и добавил:

— Если кто хочет курить, не стесняйтесь.

Несколько ребят тут же полезли в карманы за сигаретами.Сильвия Рэгон извлекла из косметички пачку «Кэмел», вытащила сигарету изатянулась с манерным видом провинциальной звезды. Она выпустила кольцо дыма ибросила спичку на пол, затем села поудобнее, раздвинув колени. Похоже, оначувствовала себя очень уютно.

— Если вы хотите сесть рядом с приятелем, можете поменятьсяместами. Только не советую бросаться на меня или бежать к двери, а в остальномперемещение по классу свободное.

Кое-кто пересел, большинство оставалось на своих местах.Мелвин Томас открыл учебник алгебры, но явно не мог сосредоточиться. Он тупоуставился на меня.

Раздался негромкий звонок: это включилась внутренняя связь.

— Эй, — произнес голос Денвера, — шестнадцатый кабинет!

— Да, — ответил я.

— Кто это?

— Чарли Деккер.

Долгая пауза. Наконец:

— Что происходит, Деккер?

Я немного подумал, затем сообщил:

— Кажется, я сошел с ума.

Еще одна пауза. Затем:

— Что ты наделал?!

Звучит риторически. Я посмотрел на Теда. Он кивнул.

— Мистер Денвер?

— Кто говорит?

— Тед Джонс, мистер Денвер. Дело в том, что у Чарлипистолет. Он держит нас здесь в качестве заложников. Он убил миссис Андервуд. Имистера Вэнса тоже, я полагаю.

— Да уж, можете не сомневаться, — подтвердил я.

— О… — только и смог вымолвить мистер Денвер.

Сара Пастерн хихикнула.

— Тед Джонс?

— Да, я слушаю.

Голос Теда звучал уверенно и в то же время несколькоотстраненно. Его манера говорить восхищала меня.

— Кто находится в классе, кроме вас с Деккером?

— Секундочку, — ответил я. — Подождите, я оглашу список. Яоткрыл журнал миссис Андервуд и начал читать:

— Ирма Бейтц?

— Я хочу домой! — отозвалась Ирма.

— Прекрасно, она здесь. Сюзанн Брукс.

— Здесь.

— Нэнси Каски?

— Здесь.

Я дочитал до конца. Двадцать пять фамилий. Отсутствовалтолько Питер Франклин.

— Что с Питером? Он убит? — спокойно спросил мистер Денвер.

— У него корь, — крикнул Дон Лорди.

Ребята захихикали. Тед нахмурился.

— Деккер?

— Да.

— Когда ты отпустишь их?

— Не сейчас.

— Почему?

Голос Денвера был усталым, чувствовалось, как тяжело этомучеловеку, и на секунду мной овладела жалость к нему. Но я немедленно подавил всебе это ненужное чувство. Это похоже на игру в покер, когда кто-нибудьвыигрывал всю ночь, загреб уже кругленькую сумму и вдруг остался ни с чем. Ивам становится жаль его, но нельзя поддаваться минутной слабости, нельзябросать игру, иначе проигравшим будете вы.

— У нас с ребятами есть что сказать друг другу. Еще не всеточки над «и» расставлены.

— Что это значит?

— Это значит, тебе придется смириться.

Кэрол Гренджер сделала круглые глаза.

— Деккер…

— Называй меня Чарли. Все друзья называют меня Чарли.

— Деккер…

Я показал классу руку со скрещенными пальцами.

— Если ты не станешь называть меня Чарли, я открываю огонь.

Пауза. Потом неуверенно:

— Чарли?

— Вот так лучше.

На задней парте Майк Гэвин и Дик Кин изо всех силсдерживались, чтобы не рассмеяться. Некоторые ребята уже не скрывали улыбок.

— Ты будешь называть меня Чарли, а я тебя Том. Договорились,Том?

Долгое молчание.

— Когда ты выпустишь ребят, Чарли? Что тебе от них нужно?

За окном я увидел полицейские машины. Черно-белые изгородского отделения и голубые — полиции штата. Джерри Кессерлинг, начальникуправления с 1975 года (то есть с тех пор, как бывший шеф полиции Уоррен Телбототдал Богу душу), регулировал движение автомобилей на дороге.

— Ты слышишь меня, Чарли?

— Да. Но ничего не могу ответить. Я и сам не знаю… Кажется,подъезжают новые копы.

— Да, мистер Вульф вызвал полицию. Не представляю, что здесьначнется. Полицейские вооружены. У них есть слезоточивый газ, Дек… Чарли. Зачемсоздавать себе лишние проблемы?

— Том?

Неохотно:

— Что?

— Надеюсь, тебя не затруднит оторвать от стула свою тощуюзадницу и сообщить этим джентльменам, что если им придет в голову применитьгаз, они об этом крупно пожалеют. Вы все должны понять, кто диктует правилаигры.

— Ну почему? Почему ты так поступаешь? В его голосе звучалабессильная злоба.

— Не знаю, — признался я, — но ведь это интереснее, чемговорить о бабах, Том. Наши дела тебя не касаются. Все, что мне нужно, эточтобы ты передал полицейским мои слова. Выполнишь мою маленькую просьбу, Том?

— У меня нет выбора, не так ли?

— Совершенно верно. Нет выбора. И еще…

— Что?

— Я не слишком тебе симпатизирую, Том, как ты уже могзаметить. Но сейчас, думаю, тебя это волновать не должно. Но стоит усвоить, чтоситуация изменилась. И я не листок бумаги на столе, который можно смять ивыкинуть в корзину. Ты это понимаешь?

Я повысил голос почти до крика:

— Ты понимаешь это, Том?

— Да, Чарли, — упавшим голосом произнес он.

— Нет, ты еще не все понял, Том. Но тебе придется зарубитьэто на носу. Сегодня мы почувствуем разницу между людьми и бумажками в папке.Что ты думаешь об этом, Том?