ловко, мое тело двигают в такт толчкам крепкие мужские руки.

Кладет руку между грудей, слегка надавливает, заставляя лечь спиной на столешницу.

Подтягивает еще ближе за бедра и снова входит. До упора, во всю свою огромную длину. Протяжно стону прогибаясь в спине, а только слабая мысль пролетает, что я даже не догадывалась, что могу так. Будто позвоночника нет.

Ладонями впиваюсь в мраморные края и уже не могу сдержать крик.

На шее чувствую стальной захват, который быстро поднимает меня в вертикальное положение и тут же губы пекут от приятных укусов.

Языки в сумасшедшем темпе сплетаются, губы горят огнем, лицо покрывают россыпью поцелуев, а на нежной коже шеи оставляют нещадные засосы.

Но, даже если всё моё тело покроется этими отметинами, которые уже давно переплюнули те, что остаются после мужа — мне всё равно.

Завтра, когда дымка страсти развеется, и я вновь окажусь в своей золотой клетке, я буду прикасаться к этим синякам кончиками пальцев и чувствовать невероятное счастье.

Влад подхватывает меня под задницу, и несет вглубь квартиры. Крепче обвиваю ногами его талию, хаотично покрываю всё лицо поцелуями, в которые пытаюсь вложить максимум тех, уже имеющихся, чувств, всю нерастраченную нежность и, наверно, благодарность, за то, что позволил мне почувствовать себя ТАКОЙ.

Важной, нужной, где-то даже уже любимой. Мне 25, а я ни разу в своей жизни не испытывала подобного. Ни разу не чувствовала такого отношения от мужчины к себе, а тут… 20-ти летний мальчишка, с силой и мудростью взрослого мужика, со всей своей мощью характера, наплевал на все запреты, на всю опасность и возможные последствия. И даже если это продлится не долго — я это заслужила.

Выстрадывала долгих 5 лет. Замазывала десятки синяков, терпела издевательства и моральною уничтожение, что бы сейчас, на какое-то короткое время, которое, в любом случае, имеет срок, чувствовать … это…

Всё так же, не отпуская меня, Холодов замирает у огромного не зашторенного окна в гостиной.

Пару минут жадно терзает губы, а потом плавно опускает мои ноги на пол.

Секунда, и меня резко разворачивают, прижимая голой грудью к ледяному стеклу.

Ощущения просто непередаваемые. Разгоряченная, пытающая кожа, напряженные острые соски и холодное стекло.

Всё тело пробивают молнии. Мурашки разносятся от кончиков пальцев на ногах, вверх по позвоночнику, и оседают на скулах, которые приходится сжать посильнее, что бы сдержать громкий крик удовольствия.

— Не нужно, малышка… Здесь отличная шумоизоляция. Хочу слышать тебя…

Стыд быть услышанной моментально проходит, и как раз в этот момент член Влада во всю длину входит в меня, лишь на секунду замирает, что бы в следующее мгновение с остервенением задвигаться в резких толчках.

Упираюсь ладонями в окно, а на мою челюсть тут же ложится рука Холодова. Он приподнимает мне голову, направляя так, что бы я смотрела прямо.

А там… Господи, да там же зеркалка…

Точно такой же дом, в котором сейчас находимся мы, стоит, практически, впритык, и если у соседей напротив окна зашторенные, то у нас… В добавок еще и свет горит.

Мы, как на ладони у всего города. Ничего не скрыто, ничего не спрятано, всё на виду…

Движения за спиной становятся резче, яростнее, быстрее, и этот адреналин, быть увиденной другими, разливается по венам. Обжигающими ручьями разноситься вместе с кровью по всему телу. Крики срываются с губ, ногти царапают стекло, и только его рычание в шею вперемешку с пошлыми шлепками — это можно слушать вечно…

Кончаем одновременно, и лишь после того, как Влад отходит на пару шагов назад, я замечаю нервно курящего мужчину на балконе дома напротив.

Секунду неотрывно смотрю на то, как сигарета зависла в занесенной ко рту руке, а я всё еще голая, взлохмаченная, с испаренной по всему телу, потрясающе оттраханная и счастливая женщина.

Медленно поднимаю руку, закусив изнутри щеку, чтобы не рассмеяться.

Облизываю палец и опускаю его на свою грудь.

Нежно очерчиваю ореол соска, усмехаюсь и отхожу спиной от окна.

Последнее, что вижу, это как сигарета выпадает из пальцев незнакомого мужчины, и он руками крепко хватается за перила.

— Веселишься? — К спине легонько прикасаются, а шея ощущает приятный поцелуй. — Одевайся, нам пора.

Резко разворачиваюсь, и вижу довольную физиономию Холодова.

— Да что ты? А как пойдем? Здесь вроде не высоко, да? — Вот же засранец.

— Давай, давай, скоро рассвет, а нам успеть нужно.

Возмутиться бы сейчас, что, как лохушку развел меня, но давайте будем честными — оно того стояло.

Глава 14

Машина несется вдаль, я расслабленно откинулась на пассажирскую дверь, а мои ноги покоятся на коленях Холодова.

Парень уверенно управляет одной рукой, второй поглаживая мои щиколотки.

На часах около 4 утра. Меня везут в неизвестном направлении. Телефон остался дома, и явно разрывается от навязчивых звонком мужа, а я сижу и улыбаюсь, как дурочка, глядя на серьезное лицо мужчины напротив.

Автомобиль замедляет ход и паркуется у высоких коричневых ворот.

Быстро выхожу на улицу, вдыхаю сладковатый аромат полевых цветов и прохожу вслед за Владом на территорию участка.

Красивый деревянный дом. Три этажа, альпийские горки и пышные кусты уже понемногу отцветающих роз, ухоженный газон, и много яркой подсветки.

Мраморная скульптура женщины, склонившаяся к земле, а в руках кувшин из которого льется вода.

Влад берет меня за руку и, заворачивая за угол, ведет вперед.

Стояло только оказаться за домом, как взору моему предстает красивое озеро.

Смотрю вдаль и вижу, как солнце уже немного показалось из-за горизонта. Постепенно серость неба сменяется светом и вода, словно приветствуя, начинает переливаться отблесками.

Со спины меня мягко обвивают сильные руки, смыкаясь на животе.

Откидываю голову назад и замираю.

Остаться бы здесь навечно…

Насладившись рассветом, проходим на просторную крытую террасу. Меня заботливо укутывают в теплый плед и усаживают в плетенное кресло.

Мужчина присаживаться прямо на пол у моих ног и попивает янтарную жидкость из стакана.

Холодную… от которой запотело стекло. Мой же ароматный глинтвейн пока еще дымится из высокой кружки, и я первая подаю голос:

— Расскажи мне о себе…

Влад усмехается, отставляет стакан, немного поворачивается ко мне корпусом и произносит слова своим красивым, бархатным голосом.

Рассказывает про семью, про бизнес и благотворительность, которой они с отцом занимаются.

Слушаю, не перебивая, поглощая каждое слово, каждую букву, боясь что-то упустить.

— Ты прекрасный сын… Твои родители могут тобой гордится…

Он снова усмехается, но с какой-то толикой горечи.

— Так было не всегда… Раньше я совершал поступки, за которые им