— Нет, — скупо улыбнулся лантарг.

И тут к нам с самым бессовестным и наглым образом влетело сказочное создание в лице жены губернатора.

Она на экране связи, в растрепанном ночном виде, была — чудо. А сейчас, при полном параде, с этими белоснежными крылышками, поднятыми над головой, — вообще нечто запредельное. Большая белая бабочка, слетевшая в наш бренный мир прямо из сказки. Правда, манеры у нее оказались вовсе не бабочковые, а средних размеров танка:

— Доброго дня, девушка нашего По.

И взгляд — прицельный, любопытствующий, здорово напоминающий дула танковых пушек. Имя мое она, конечно, не вспомнила. А вот правило этикета, по которому разговаривать надо на эсперанто, если кто-либо из собеседников не знает чинтсаха или не известно достоверно, что он знает, — это гентбарочка помнила прекрасно. Таську она легко посчитала за участника беседы, еще улыбочку ей подарила, а та в ответ кивнула. Две! Две светских заразы на один квадратный метр, и неизвестно, какая хуже!

Пойти утопиться, что ли?

Я ответила вежливо, лантарг тоже.

— Вы куда-то собрались? — это она мне. — А ты ее так легко отпускаешь? — это она лантаргу. — А вы — ее сестра или тетя? — это она Таське.

— Подруга, — пояснила Кудрявцева, хищно улыбаясь. — Летим отдыхать.

— Подруга! — восхитилась губернаторша. — Это лучше, чем сестра или тетя! А куда отдыхать?

Жадное любопытство этой дамы не знало предела. Еще бы! Ядерная топка сплетней срочно требовала свеженького урана. Ради этого можно презреть все сословные рамки и стены. Перелететь из вип-зала в наш общий, например.

— По, — сказала гентбарка, внимательно выслушав Таську, — я бы на твоем месте летела бы следом. Ты ее там потеряешь!

Р-р-р!

— Девушка Поункеваля? — восторженно шепнула Таська мне в ухо.

— Потом расскажу, — сквозь зубы процедила я, остро жалея, что у меня нет с собой карманного бластера, пристрелить одну крылатую дуру на месте.

Ну, да, потом — суд, высылка на промышленную планету и ограничение прав лет этак на восемьдесят, за умышленное убийство, но ей-богу, оно того стоит!

— Прошу прощения, — сказал лантарг, — срочный вызов.

Отошел и что-то в наручный комбрас начал говорить. Позорно сбежал! Оставил нас на эту… эту…

Достопочтенная госпожа губернаторша щебетала и щебетала. В подробностях рассказала свою версию потери мной моего айди. Таська слушала с прилежным вниманием, а во мне росло острое желание срочно найти какой-нибудь тяжелый предмет, раз уж бластера под рукой нету.

А потом появился губернатор, в сопровождении амбалов-охранников. Точнее, охранниц, потому что гентбарцы-чабис визуально воспринимаются — и переводятся на человеческие языки! — как женщины. Сердитые, свирепые женщины-бойцы. Не попадайся под кулак — хребет переломит на раз-два вместо здрастье.

Второе явление сказки народу. Вот только угрюмое выражение на физиономии сказочного принца не располагало ни к какой сказке.

— Дорогая, — сказал он супруге, — ты снова ведешь себя, как ребенок. Почему летаешь невесть где без охраны? А если какие-нибудь гады решат тебя убить, чтобы мне стало больно и плохо?

— Малипусичек, — капризно надула она губки, — я хотела поговорить с девушкой нашего По, что в этом такого? И чем тебе По не нравится, он лучше всех, кого я знаю, сможет меня защитить!

— Мы пропустим регистрацию, дорогая. Пойдем, — взял ее под руку, — пойдем обратно.

— Регистрация, какие глупости! — отмахнулась она. — Не донимай меня ерундой, роднусик!

— Пойдем, пойдем, я тебе кое-что приготовил.

— Кое-что! — вскричала она, по детски хлопая в ладошки. — Подарок! Сюрприз! Люблю подарки и сюрпризы.

Она позволила себя увести, но я заметила свирепый взгляд, которым губернатор наградил лантарга, и поняла, что там был за срочный вызов. Поункеваль связался со своим приятелем и потребовал забрать свое стихийное бедствие от греха подальше. Я со вздохом облегчения свела вместе кончики пальцев. Но, если подумать, радовалась рано. Губернаторская чета, похоже, отравит нам всю дорогу до большой пересадочной. А если и они тоже собрались лететь за пределы системы… Ой.

Поменять билеты, что ли…

Как их поменяешь.

Торчать тогда полгода здесь придется, именно тогда сюда заглянет следующий дальний рейсовый.

— Гм, — сказал лантарг в пространство. — Прошу прощения за… инцидент. Элинав, пойдемте, на два слова.

— Иди, — сказала мне Таська, и подтолкнула в спину, когда я замялась. — Иди, иди. Девушка!

Зараза!

— Надолго я вас не задержу, — сказал лантарг. — Просто хочу пожелать вам доброй дороги…

— Спасибо, — сказала я, не очень понимая, что ему нужно.

Доброй дороги, — это прекрасно, но у него явно с собой что-то еще. Что?

— Возьмите, — Поункеваль раскрыл ладонь. — Это вам.

Тонкая, искусно вырезанная из дерева завитушка-кудряшка. В общем, очень похожая на те, что лантарг на своем шнурке для волос носит. Похожая, и в то же время не такая… И, по-моему, он ее сам из деревянной заготовки вырезал. Ножом своим, тем самым, с которым принципиально не расстается, потому что мужчина без ножа не мужчина. С него станется.

— Что это? — спросила я, не торопясь брать подарок.

— На-тоулем, — ответил он серьезно. — Оберег. На удачу в пути.

— Вот уж не думала, что вы склонны к суевериям, Поункеваль, — растерянно сказала я.

— Не я такой, жизнь такая, — пожал он плечами, явно цитируя кого-то. — Возьмите…

— Послушайте, — решительно сказала я, — это уже переходит все границы, и я не могу больше молчать! Я вам не давала ровно никаких поводов вот так ко мне относиться, и…

Он поднял ладонь, и я замолчала. Молчала, смотрела на него и думала, за что мне эта мука, где я успела так нагрешить, чем заработала себе такую кару. Меня любят, а я не люблю и полюблю навряд ли.

— Просто возьмите, — повторил лантарг. — На удачу.

Вложил вещицу мне в ладонь, я не успела отдернуться, и так и стояла, дура дурой.

— Я в отпуск лечу, на курорт, — сказала я сердито. — Если найду себе там мужчину!

— Значит, найдете, — улыбнулся он.

— А если назад не вернусь? — спросила я в запале. — Замуж выйду и там останусь!

— Значит, не вернетесь.

— Тогда зачем…

— Я буду знать, что где-то там, — он жестом указал на потолок, подразумевая звезды и космос, — вас хранит мой на-тоулем.

— Вы невозможный! — заявила я.

— Да, — не стал он спорить.

Закрыл подарок моими же пальцами и сказал: