Она пришла в себя на Московском вокзале, очевидно, ноги самипринесли ее в то место, откуда ходят поезда домой, в родной город Владимир. Онасидела, скорчившись на полу возле памятника Петру Первому, рядом располагаласьгруппа подростков с сумками и рюкзаками. Учительница истошно кричала,выговаривая какому-то Витюкову, ее голос проникал через капюшон прямо в мозг.Лера пошевелилась и застонала, потому что от неудобной позы затекло все тело.Ближайший мальчишка стрельнул в нее глазами и на всякий случай отодвинул своюсумку. По аналогии она хватилась своих вещей.

Сумки не было. Не было кошелька и даже перчаток. Она неудивилась бы, если бы не было и паспорта, но он лежал нетронутым в заднемкармане джинсов. Счастье, что она вложила сто долларовую купюру в паспорт!

Объявили посадку, и школьники двинулись на перрон, галдя исмеясь. Учительница орала так же истошно, делая перекличку.

— Ломает? — послышался рядом вкрадчивый голос.

Она открыла глаза и увидела, что рядом стоит гнусный тип вгрязной куртке с длинными сальными волосами.

— Отвали! — прохрипела она и отвернулась.

— Если денег нету, могу так помочь, — не отставалтип.

— С чего такой добрый? — без любопытства спросилаона.

— А ты не знаешь? — он вроде удивился. —Такса известная, трахнемся — вот тебе и доза!

— Трахнемся? — повторила она. — За дозу?Ну-ну… Обойдусь пока.

В карманах Риткиной куртки нашлась мелочь — ровно десятьрублей, так что тетка в общественном туалете хоть и скорчила морду, но все жепустила. Лера умылась горячей водой с мылом, снова туго сколола волосы, потомтут же, на вокзале, обменяла свои сто долларов на рубли. Поела пиццы впривокзальном бистро, выпила две чашки черного кофе и закурила наконец нормальнуюсигарету.

— За дозу, — повторила она вслух, глядя, как дымот сигареты уплывает вверх, — за дозу…

Какой-то молодой человек за соседним столикомзаинтересованно на нее взглянул и тут же отвел глаза.

Еще через две сигареты решение было принято. Твердоерешение, приговор окончательный и обжалованию не подлежал. Раз они с ней так,то и у нее развязаны руки. Только за то, что она оказалась вчера ночью внеподходящем месте, судьба лишила ее всего — работы, квартиры, ближайшейподруги. Она едва не лишилась жизни и превратилась в жалкое, гонимое, всемипрезираемое существо. Гнусный тип, отброс общества, подвалил к ней спредложением, даже тетка в платном туалете посмотрела волком и прошипела сквозьзубы что-то ругательное.

«Ну это мы еще посмотрим! — сказала она себе. — Мыеще поглядим, кто будет веселиться на чьей могиле! Пока что счет два — один!Двое черных против Ритки».

Она нащупала в кармане фарфоровую китайскую собачку, все,что осталось у нее от подруги, и дала себе слово отомстить за Ритку. Она обязательноотомстит неизвестному Аббасу. Око за око, зуб за зуб. Жизнь за жизнь…

Тот перекресток на Киевском шоссе, где подсадил ее нарассвете старенький львовский автобус, она нашла быстро. Такая была у нееспособность — раз увидит место, никогда его не забудет. И ориентировалась внезнакомых местах она всегда отлично, могла найти дорогу хоть ночью в полнойтемноте.

Сейчас был тусклый осенний день. Без дождя, но на небесобирались подозрительные серые тучи, похоже, бабьему лету пришел конец.

Она пошла, широко и свободно шагая по грунтовке, ее обогналсначала разболтанный грузовик, потом — пустой похоронный автобус.

«Не к добру», — подумала она, но тут же отогнала глупуюмысль — какое уж тут добро. Теперь в ее жизни мало будет хорошего, нужнопривыкать.

По проселку так мало ездили, что она нашла следы своихкаблуков на дороге. Было тихо, но ее не обманывала эта тишина, она знала, чтоза каждым кустом могла притаиться опасность.

Вот сейчас покажется сарай, где вчера ночью она оставиламашину. Она перепрыгнула неширокую канаву и стала красться, прячась в высокойтраве. Если люди Аббаса нашли машину, им тут больше нечего делать, а ее ониищут, чтобы уничтожить нежелательного свидетеля. Если же машину нашел случайныйчеловек, то тут вполне может ошиваться милиция. Хотя это вряд ли. Скорейразденут машину, разберут по винтику и убегут. Кому охота с милициейразбираться? Затаскают потом…

Вот и знакомые клены, легкий ветерок нехотя перебирал листьяна деревьях. Ворота сарая были закрыты, никаких подозрительных следов вокруг.Она решилась и, пригнувшись, перебежала поляну.

«Опель» был в сарае, никуда не делся. Она увидела следызасохшей крови на сиденье, свой длинный светлый волос. От воспоминаний и запаханакатила тошнота, так что она поскорее вытащила чемоданчик с героином,мимоходом заглянув в бумагу, что лежала сверху. Это был чертеж, нарисованныйкарандашом неверной рукой — в одном месте карандаш сломался, в другом пришлосьобводить линии несколько раз. Волнистая линия, наверное, дорога, какие-токружки — камни, что ли, потом домик не домик, отчего-то с пушкой. Надписи ивовсе не разобрать. Она удивилась, что тратит время на ерунду. Но вспомнила,как водитель «Опеля» настоятельно просил, чтобы она взяла бумагу себе. Лист былплотный, желтоватый, на обратной стороне какой-то разлинованный бланк и лиловыйштамп «Оредежская областная больница». Еще лист был явно разорван пополам,прямо по чертежу. Она пожала плечами, осторожно, по прежним сгибам, сложила испрятала бумагу в карман.

В бардачке она нашла документы на машину, владельцемзначился Затворов Виктор Михайлович, вот, значит, как его звали. В багажникележали брезентовая сумка с инструментами и запасная канистра с бензином, вот иславно. Она выбросила инструменты и запихнула в сумку чемоданчик, чтобы небросался в глаза, затем аккуратно, чтобы не запачкаться, облила бензином салони полила сверху.

Черная глядь пруда покрылась рябью — пошел тягучий осеннийдождик. Она постояла немного, глядя на быстрые пузыри, думая о том, кто лежитсейчас на дне пруда. Это он втянул ее в этот кошмар. Но с другой стороны, он ееспас, когда выкинул из машины там, на шоссе. В общем, уже абсолютно неважно,кто кого и куда втянул, пытаясь быть справедливой, рассудила она, тем более чтоон — там, в холодной воде, а она — здесь, на земле, и еще живая. Он указал этоместо, только просил помочь как??й-то Аньке. Анна Сенько, Тополевая, десять,квартира шесть. Она точно запомнила адрес, но этим займется позже.

Докурив сигарету и в последний раз оглянувшись по сторонам,она бросила ее в темную глубину сарая. Взрыв настиг ее уже на проселочнойдороге.

Рейсовый автобус был заполнен немолодыми садоводами стяжелыми сумками, ото всех пахло землей и усталостью, на нее никто не обратилвнимания.

Домой, думала она, трясясь на задней площадке разбитой колымаги,теперь домой. Там она разберется со всем. И хоть никто ее дома не ждет, но онавыросла в этом городе, знает каждый закоулок. Конечно, люди Аббаса навернякаузнали у Ритки, что она родом из Владимира. Но пускай попробуют ее там поймать,там она — на своей территории. Пускай только сунутся, и мы посмотрим, кто будетсмеяться последним!