Однако Пальчинский и на этот раз избежал гибели, выправившись словно «ванька-встанька», с которым его сестра по отцу Юлия сравнивала его девятью годами раньше. Швейцарский социал-демократ Карл Моор, осведомленный об инженерной деятельности Пальчинского в Европе, написал Ленину письмо с настоятельной просьбой о его освобождении. Ленин в свою очередь отписал главе петроградского отделения ЧК Григорию Зиновьеву:

Тов. Карл Моор, швейцарец прислал мне длинное письмо с просьбой освободить ПАЛЬЧИНСКОГО ибо он-де крупная техническая и организационная сила автор многих трудов и т. п. Я слыхал и читал о Пальчинском как спекуляторе и пр. ВО ВРЕМЕНА КЕРЕНСКОГО.

Но я не знаю, есть ли теперь данные против Пальчинского? Какие? Серьезные? Почему не применен к нему закон об амнистии?

Если он ученый, писатель, нельзя ли ему — в случае наличности серьезных улик против него — предоставить условия особо льготные {например, домашний арест, лабораторию и т. п.) [8].

Серьезных улик против Пальчинского не оказалось, а его способности хорошо соответствовали новой советской политике привлечения старорежимных специалистов для решения промышленных задач. 17 марта 1919 года он снова был освобожден из тюрьмы. Опасаясь возможности повторного ареста, в течение последующих восьми-девяти месяцев он жил у своих друзей (И.М. Губкина и Л.Т. Рабиновича) в Москве, избегая Петрограда, где оставалась его жена.

Как и подавляющее большинство технических специалистов в России непосредственно после революции, поначалу Пальчинский отнюдь не симпатизировал большевикам, относясь к ним как к узурпаторам власти в стране. Однако с течением времени определенные черты нового советского экономического и политического режима стали привлекать его и многих его коллег. Большевики были привержены созданию планового хозяйства, индустриализации, науке и технике. Они казались горячо заинтересованными в услугах инженеров ученых. Что же касается Пальчинского, то уже задолго до революции он придерживался социалистических убеждений, а во время Первой мировой войны, в бытность свою управляющим военных отраслей, свыкся и с идеей командной экономики. Все это говорило за то, что ему, быть может, удастся в конце концов сработаться с новыми правителями России.

Пальчинский предложил свои услуги новым плановым учреждениям, во множестве возникшим сразу же после победы большевиков, и вскоре был с головой загружен делами. Через несколько недель после своего выхода из тюрьмы он уже давал консультации целому ряду советских учреждений. По иронии судьбы он стал работать на правительство большевиков именно тогда, когда скрывался от ЧК, держась в стороне от своего петроградского дома. Нина Александровна часто писала ему из Петрограда и советовала держаться в тени, но он пренебрегал ее советом, поддерживая постоянные контакты с экономическим и военным начальством Москвы.

23 апреля 1919 года Нина Александровна написала мужу о том, что один из их знакомых был недавно арестован ЧК, и заключила: «Ты видишь из этого, что тебе нечего и думать о Петрограде…» [9]. Некоторое время спустя она сообщила ему о дошедших до нее из нескольких источников слухах, что на одном из заседаний Центрального комитета партии Ленин предложил назначить Пальчинского комиссаром по торговле и промышленности, однако отступил перед лицом возражений. Так, один из протестующих якобы спросил с иронией: «А почему не Милюкова?» — лидера либералов, который был министром иностранных дел во Временном правительстве и известнейшим противником большевиков [10]. Какой бы пикантной, однако, ни казалась эта история: Пальчинский скрывается от чекистов, а в это же время глава большевиков предлагает назначить его на высокий пост в советском правительстве, — она вряд ли могла иметь место в действительности. Ленин отдавал должное техническим способностям Пальчинского, но полагал, что он не заслуживает политического доверия, а потому едва ли стал бы рекомендовать его на столь ответственный пост [11]. Как бы то ни было, подобные противоречивые слухи о Пальчинском иллюстрируют характерную для того времени неразбериху.

18 июня 1919 года Нина Александровна сообщила мужу более зловещую историю. Представитель «органов» зашел в их петроградский дом и спросил: «Проживает ли здесь Пальчинский?» Кто-то из соседей ответил: «Он уже давно не живет здесь». Комментируя этот эпизод, Нина Александровна писала мужу:

Кто это был чрезв[ычайный] или местный — неизвестно. Не забыли о тебе, проклятые. Видно, тебе в Питере долго не жить снова. — Что ты в Москве работаешь уже в стольких местах, это, по-моему, и хорошо, и плохо. Лучше было бы, чтобы твое имя вообще никем и нигде не упоминалось. И в то же время нельзя, значит, тебя укорить в саботаже [12].

В последующих строках того же письма она замечала, что читает книгу Ромена Роллана «Жан Кристоф» и ее поражает сходство героя этого мала с Петром: «Вот фразы, которые характеризуют и его, и тебя: "В нем была упорная воля к жизни, к действию… Лучше жить полной жизнью и сгореть быстро, чем все беречь себя". И еще: "он был из тех людей, которые хотят действовать по тех пор пока больше ничего не остается делать, до последней возможности". Вот так тебя и узнаю».

КОНСУЛЬТАНТ СОВЕТСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА

Пальчинский и в самом деле «действовал до последней возможности», стараясь соединить свои замыслы промышленного планирования с устремлениями большевиков. Он с особым энтузиазмом отнесся к плану электрифицировать всю Россию за несколько лет и принял весьма популярную в то время идею, что централизованно — планируемая социалистическая экономика позволит осуществить электрификацию гораздо быстрее, чем капиталистическая [13]. Он стал профессором Горного института и работал консультантом по множеству проектов, в числе которых были проекты строительства гигантской плотины на Днепре, составления карт плотности населения и минеральных месторождений, постройки железных дорог и шахт и сооружения морских и речных портов [14].

Благодаря его талантам многие государственные плановые учреждения стремились иметь с ним дело. Он вскоре стал одним из наиболее известных инженеров в Советской России и был избран председателем Русского технического общества и членом руководящего президиума Всероссийской ассоциации инженеров. В те дни он вел необыкновенно деятельный образ жизни и написал десятки статей и отчетов для государственных комитетов.

В 1922 году Пальчинский вновь отдал дань юношескому увлечению анархизмом, попытавшись публично почтить память Кропоткина, за что был опять посажен в тюрьму, на этот раз на два месяца [15]. И снова его спас высокопоставленный чиновник, на сей раз — председатель Госплана Глеб Кржижановский, который в те дни с нетерпением дожидался заказанной им Пальчинскому сводки по металлургии. Находясь в тюрьме, Пальчинский продолжал трудиться над заданием. 16 января 1922 года, за два дня до того, как сводка должна была быть готова, Кржижановский написал руководству ЧК Москвы: «Принимая во внимание, что постоянный консультант Государственной