Не спешу радоваться, хотя очень хочется. Если сумасшествие Дэлии опровергнуть, то все проблемы исчезнут, но военврач продолжает.

- Однако голос в голове она слышит на самом деле. Вступает в диалог и считает своим помощников в видениях. Даже имя ему дала.

Рубашка прилипает к телу под комбинезоном. Индикаторы в салоне катера сливаются в цветное месиво и закручиваются каруселью.

- Я бы хотел сказать, что она здорова, но не могу, - припечатывает Публий, - понимаешь, нельзя быть немного беременной. Шизофрения либо есть, либо нет. У Мотылька есть.

Мне ли не знать, что это значит. Приступы, рецидивы, обострения, ремиссии. Зависимость от препаратов, настроения, погодных условий. Бесконечная пытка для себя и окружающих. Итог у которой всегда один - полное разрушение личности. Смерть с открытыми глазами.

- Мне жаль, Наилий.

Уже не слышу, смотрю на тонкие контуры карты города на стекле. Линии сплетаются и расходятся. Целое распадается на части. Я разваливаюсь на куски.

- Наилий, мне не нравится, как ты молчишь...

- Сорок циклов разницы, Публий, - отвечаю ему, чувствуя как меня прорывает, - когда я под выстрелы лез от одиночества, она еще даже не родилась. Представляешь? Плевал я на диагноз, катитесь все в бездну! Отбой!

Швыряю гарнитуру в стекло. От ранений не кричу, а сейчас не сдержаться. Долго, протяжно, выливая боль. Чтобы не осталось ничего кроме видения хрупкой девушки с большими глазами в белой больничной форме.

С утра хожу в платке, пряча накрученные на бумагу волосы. Поэтесса настаивает, что чем дольше ждать, тем крепче кудри. Не спорю. Раздражают уже приготовления, но я терплю. Не хочется выглядеть на балу чучелом рядом с генералом. Я поняла, насколько все серьезно, когда увидела платье из бирюзового шелка и туфли на высоком каблуке. Я на них едва стоять могу, не то, что танцевать. Три раза обувала и ходила по карцеру - вот где безумие. Чуть не подвернула ногу и всерьез испугалась, что хромая на бал не дойду. И это только внешние приготовления.

«Я всегда готов, но ты решила обойтись без меня» дуется паразит.

Главное ничего не забыть, хотя как все удержать в голове? Сколько сотен офицеров там будет? Страшно представить. Но я согласилась, и отступать поздно.

- Мотылек, - скребется в дверь Поэтесса.

Запускаю мудреца в карцер. Его отремонтировали и нас с соседкой расселили. Место, конечно, больше, но и скучнее в разы. Метаться в сомнениях и никому не изливать страдания та еще пытка.

- Рано, - хмурюсь я, - Децим еще бродит где-то здесь.

- Занят твой надзиратель, - лукаво улыбается Поэтесса, - я натравила на него Конспиролога. Не за просто так, разумеется. Обещала за три часа беседы со старшим санитаром поведать страшную тайну.

- Знаешь чем его взять.

Соседка продолжает, но уже не так уверенно.

- Про твой побег на бал пришлось рассказать.

Проклятье! А вот на это я не рассчитывала!

- Но Конспиролог поклялся молчать, - частит Поэтесса, забивая мои возмущенные вздохи и слово не давая вставить, - а хранить секреты он умеет лучше, чем их взламывать.

Такое слепое доверие, я не знаю, что сказать. Наши на то и наши, чтобы держаться друг за друга. Но паника все равно накатывает. Если санитары схватят меня с мастер-ключом у дверей служебного выхода, то не будет ни бала, ни генерала, ни поиска предателя. Себя накажу и Наилия подставлю.

- Не переживай, Мотылек, - гладит по плечу Поэтесса, - все будет хорошо. Сейчас нарядим, причешем, накрасим и сбежишь к своему полководцу.

Уходить придется в платке и припрятанном заранее халате. Хорошо, что платье не в пол, можно прикрыть, а туфли уже внизу обую. Главное по коридору мимо камер проскочить. Соседка шуршит прямо над ухом, разматывая бумажки и поправляя кудри. Мелкими получились. Оттягиваю пружинку и придирчиво оглядываю.

- Да ровная она, аккуратная будет прическа, - шепчет Поэтесса, - понравишься генералу.

Еще неделю назад фыркнула бы и одернула, а сейчас молчу. Бесстыдно прижималась к нему во время репетиции, до сих пор помню тот тонкий аромат парфюма. Что-то цветочное и свежее одновременно. Никак не угадаю. Думала, вспоминала, а перед глазами только белый горный цветок. Тот самый эдельвейс из легенды. Но Наилий не похож на безрассудного юношу. Он никогда не полезет на камни, чтобы завоевать чье-то сердце. Зачем, если любая и так упадет в объятия, стоит поманить. Он - горный пик. Одинокий и скованный льдом. И меня даже к подножию не подпустят. Не его уровня, не его круга, со страшным и позорным диагнозом. Размечталась, дурочка. Наслушалась переливов арфы и вообразила невесть что. Показалось на миг, что не безразлична.

Кружил так легко и с ним не страшно сбиваться с шага, знала, что не отпустит и не даст упасть. Обнимала крепче, чем положено и не шаги считала, а слушала, как бьется сердце. Ровно и размеренно. Музыка увлекала все дальше, и не бальный зал чудился, залитый светом и шумом толпы, а поляна на холме, где пахло травами и луговыми цветами. Птицы клевали росу, а я вынимала сухие травинки из волос Его Превосходства. Он смотрел в небо, а я смотрела на него и тихо рассказывала про маленький дом у реки, сад, где созрели апельсины, наклоняясь до земли. И было так легко и спокойно, будто не мы это вовсе, а кто-то другой, чью судьбу я так просила у Вселенной.

- Ну, вот и готово, - радостно говорит Поэтесса, выдергивая меня из фантазий. Кудри падают на лицо, и я прячу улыбку с привкусом горечи.

- Спасибо, дорогая.

- Не за что, - отвечает мудрец и целует меня в макушку, - а теперь одевайся.

В застежках и лямках платья едва разбираемся вдвоем. До чего же замысловатая конструкция. Инженер шил его, а не портной, спина голая, а на груди держится цепко. Пока разворачиваем наряд, из бирюзовой ткани выпадает стыдливо припрятанное кружевное белье. Только низ, верха меня лишили. Пресекаю все попытки Поэтессы пошутить над тем, кто его покупал. Точно не Наилий, может быть поручил какой-нибудь женщине? Над диадемой с крупными камнями застываем на минуту обе, потом соседка находит пенал с косметикой и теряет дар речи окончательно.

- Невероятная предусмотрительность, - киваю я, - если даже меня так тщательно нарядили, то сам бал на высшем уровне.

- Так и должно быть, - приходит в себя Поэтесса, - один раз в цикл нужно отвлечься. Не все же по чужим планетам воевать.

Проглатываю замечание, что не развлекаться туда иду, а предателя искать. Не хочется расстраивать взволнованную соседку. Больше меня грезила балом. Прощаюсь с ней и, запахнув халат, выхожу в коридор. Голову не наклоняю, держусь как можно свободнее и не спешу. Охранники привыкли к праздно шатающимся фигурам, а вот на бегущего цзы'дарийца обязательно обратят внимание. Захожу в слепую для камер зону и прикладываю мастер-ключ к считывателю замка, даже не успев понервничать, сработает или нет. Лампочка загорается зеленым - доступ разрешен. Моя сказка начинается сейчас с торопливого спуска по ступеням служебной лестницы. С прохладного вечернего воздуха из открытой двери запасного выхода. С осторожных шагов по газону до темнеющих вдали зарослей кустов.