- В том то и дело, что нет! Пацанье! — психуя, достаю из кармана телефон и рявкаю в трубку, — Алло!

- Это секс по телефону? — ржет мне в динамик нестройный хор пубертатных голосов.

- Да! — рявкаю.

- Тогда нам девочку позови мужик, — борзо отзываются в трубке. — Мы мальчиков не любим.

- Ну капец! — скидываю вызов, разводя перед Сергеем руками.

- По всей видимости, кто-то пошутил или ошибся в цифре. Сочувствую, но, скорее всего, придётся сменить номер, — качает головой Северов.

- Сергей Валентинович, — раздаётся в переговорном голос Татьяны, — К вам Анна Мирная.

- Пусть заходит, — отвечает он секретарю, нажимая кнопку. — Вот эта девочка, — кивает на дверь, которая открывается и запускает…

Анечку. Собственной персоной. То есть, эта зараза была моей сотрудницей, а я даже понятия об этом не имел?

- Здравствуйте, — она робко заходит в кабинет.

Как прилежная ученица, в белой рубашке и узкой чёрной юбочке до колена. В разрезе юбки я вижу кружевную полоску резинки чулок…

Давление моментально подлетает.

- Аня, присаживайтесь, — указывает ей Сергей на стул, который стоит напротив меня, — я подписал вашу практику, и знаете, у нас с Алексеем Егоровичем появились по ней некоторые вопросы.

Зараза опускается на стул, поднимает на меня глаза и… застывает с распахнутым ртом.

- Да, Алексей Егорович обычно производит неизгладимое впечатление на женщин, — посмеивается Сергей ее реакции. — Но я вам не советую поддаваться его обаянию. Служебные романы у нас строго запрещены.

Анечка бледнеет, а потом снова начинает полыхать щеками.

- Расскажите нам, — я невозмутимо забираю у Сереги ее работу и листаю до очевидно сомнительной части работы, которую успел заметить. Вот хочется мне ее кусать, да, чтобы подсбить спесь. — Откуда вы взяли данные о поведенческих реакциях женщин и почему разделили их на три возрастные категории?

- Кхм… — она пытается начать говорить, — для возрастной категории двадцать пять — сорок пять лет я просто провела эксперимент, а для остальных категорий анализировала продажи за последние два года. Эксперимент показал, что если рядом с женскими украшениями выделить отдельным блоком детские, то дополнительную покупку совершают двадцать пять процентов женщин. Категория до двадцати пяти лет гораздо активнее покупает серебро и не любит, когда смешиваются коллекции в выкладке. Они теряются в возрастной принадлежности и в итоге уходят без покупки, — дрожащим от волнения голосом поясняет Аня.

Переглядываемся с Сергеем. Он слегка пожимает плечами, мол, все логично.

В моем кармане начинает вибрировать телефон.

Я достаю его и, собираясь оторваться на звонящем, набираю воздух в лёгкие.

- Снова? — спрашивает Серега.

Киваю.

- Алло, — беру себя в руки и отвечаю на звонок почти невозмутимо.

- Это секс по телефону? — слышу уже привычный текст.

- Капец им, — говорю Северову одними губами.

-Стой! — машет он мне в ответ ручкой. — Спроси, где нашли номер.

Я торможу. И правда, почему эта простая мысль не пришла мне в голову самому?

- Да, — отвечаю в трубку елейно. — Он самый. В общем так, пацаны! — рявкаю, моментально потяжелевшим тоном. — Быстро сказали мне откуда у вас этот номер или завтра я приду к вам домой с ментами.

Вызов отключается.

- Ну ты крут, — Сергей подкатывает глаза, — так они и ответили тебе.

- Да насрать! — пенюсь я. — Завтра мы будем знать адреса каждого из звонивших, а уж Глеб с ребятами умеют выбивать правду.

- Не нужно ничего выбивать, — вдруг подаёт голос Анечка.

Я возвращаю к ней взгляд и отмечаю, что вид у неё стал ещё более испуганным, чем вначале.

Напугали девчонку? Ну случайно, ну бывает.

- Не нужно ничего узнавать, — повторяет она и опускает глаза в стол, стискивая в руках папку. — Это я ваш номер в школьном туалете у мальчишек написала. За то, что вы меня в машине поцеловали…

— Я сейчас ее убью, Серега… — говорю угрожающим шёпотом…

Открываю глаза и захлопываю крышку ноутбука. Надо было избавиться от этой мелкой заразы ещё тогда, пока я мог. Пока не смотрел за ней по камерам, не приходил, как придурок по любому поводу в магазин, чтобы увидеть. И так почти год.

Но тогда Северов встал на ее защиту и запретил увольнять «ценный кадр». Кстати, тут не поспоришь. Красивая, умная…

Спать! Рявкаю сам на себя, запрещая думать о девчонке. Поднимаюсь к себе в спальню и… не могу о ней не думать. Особенно в душе, особенно потому, что между нашими комнатами всего одна открытая дверь…

Аня

Утро лупит обухом по голове. Я с трудом открываю глаза.

Десять пропущенных звонков от Никиты. Пара психованых и оскорбительных сообщений от него же, которые сегодня меня уже абсолютно не трогают, вызывая эмоции чем-то похожие на брезгливость. И…

Воспоминания о событиях прошедшего дня, от которых хочется слиться цветом с простынью.

Как я до этого докатилась? Как вообще додумалась пойти на такое соглашение с Бариновым? А самое главное-почему я сейчас лежу и в теории признаю наличие у него на себя прав.

Каких это таких прав?

Но с другой стороны, Алексей же может и не помогать мне? Какой действительно его интерес?

Мои одногруппники были правы. Как только я сталкиваюсь с вещью, которая очень комфортна, но выбивает в сомнения мораль, я зависаю, не в состоянии это переварить.

Ну что поделать. Строгое воспитание бабушки-завуча оно такое.

Стаскиваю с головы одеяло. Совершенно не помню, как вчера уснула. Помню, что собиралась забрать снизу пакеты и сходить в душ, прилегла на кровать… а дальше — пустота. Ну как-то же я укрылась одеялом.

Это нервное.

Нужно привести себя в порядок, перестать заниматься самокопанием и обсудить с Алексеем правила, по которым мы с ним будем существовать в ближайший месяц.

Спускаю с кровати ноги, скольжу по своей комнате взглядом при свете дня и вдруг чувствую, как воздух на секунду застревает в легких.

Пакеты… с покупками. Стоят возле двери. А дверь я закрывала на замок… У Баринова есть ключ?

Ну конечно! Как глупо закрывать дверь от хозяина дома!

Значит… это Алексей меня вчера укрыл одеялом.