От этой мысли мне становится жарко и стыдно.

Я ведь сплю в совершенно немыслимых позах, и если вдруг сарафан задрался повыше, Алексей мог видеть меня без белья…

Ладно! Нужно взять себя в руки. Он же все равно рано или поздно увидит…

Ой, Анечка, ой!

То есть я уже сама собираюсь в постель к Баринову?

Нет! Я этого не имела ввиду!

Продолжая вести внутренние переговоры со своей совестью, я принимаю душ и надеваю новый домашний костюм.

Смотрю на часы. Десять.

Интересно, Алексей уже на работе?

И существуют ли в этом доме продукты?

Открываю дверь спальни и выскальзываю в коридор.

Спускаясь по лестнице на первый этаж, стараюсь не вспоминать вчерашнюю сцену со своим раздеванием. Но мысль о том, что мое нижнее белье находится у Алексея будоражит.

В чем фетиш? Не понимаю.

Так, кажется, справа здесь была кухня.

Захожу в арку и первое, что я вижу, это огромное окно в пол, у которого приоткрыта створка. На нем красиво, как в фильмах, в свете утреннего солнышка колышется от ветра занавеска.

Я даже немного зависаю, рассматривая эту картинку.

Может быть, зря я вчера сказала Алексею, что его дом неуютный. Вполне себе.

— Время десять десять, — раздаётся строгий голос у меня за спиной.

Оборачиваюсь. За стеклянным столом сидит Баринов. Уже в костюме. Строгий. Перед ним планшет и белоснежная чашка с кофе.

— Доброе утро, — смущённо выдыхаю, разглядывая его и напрочь забывая, что хотела сказать.

«Он — главная деталь этого дома,» — осознаю я. — «И смотрится в нем идеально. Лаконично, стильно… а я…», — опускаю глаза и смотрю на свои штаны с розовыми пионами. — «Как клумба посреди асфальта».

— Мое утро начинается каждый день в семь пятнадцать с тренировки, — бесстрастно говорит он, — в восемь пятнадцать я хочу видеть на этой кухне завтрак и тебя, — он делает выразительную паузу, — за этим столом. Ужин в восемь. Два раза в неделю приходит клининг. Твоя задача поддерживать чистоту в остальное время. В мой кабинет заходить запрещено. Остальной дом в твоём полном распоряжении. Бассейн в том числе. Как только вопрос по телефонным мошенникам решится, ты сможешь свободно передвигаться по городу в рамках моего расписания. Все понятно?

— Мне… ооо, — я реально торможу от такого количества информации.

— И ещё, — Алексей допивает свой кофе в один глоток. — Мне не нравится, как ухаживает за одеждой моя старая химчистка. Поэтому, с сегодняшнего дня костюмы, рубашки и ботинки находятся в зоне твоей ответственности. Реши, как сможешь содержать их в порядке.

И словно показывая мне, что наш разговор окончен, Алексей опускает глаза в планшет.

— А носки? — совершенно не к месту и с ноткой издевки спрашиваю я.

Меня начинает забавлять список обязанностей. То есть, я буду делать все тоже самое, что с Никитой, только не по любви. Которая все равно потом, оказывается, в этих самых носках и тонет.

— Что? — его взгляд возвращается.

— Носки… — немного с вызовом повторяю.

— Я не ношу носки второй раз, — ухмыляется Баринов. — Их присылают раз в месяц по подписке целой коробкой.

— Как почту? — почему-то это кажется мне забавным и я хихикаю.

— Именно, — кивает он без тени улыбки. — И, предвосхищая твой вопрос, трусы я стираю сам. Могу ещё и твои.

От накатившей волны смущения я даже прикрываю глаза и вжимаюсь поясницей в столешницу гарнитура. Хам!

— Не нужно, — мотаю головой.

Господи, что со мной? Почему я так теряюсь перед Бариновым?

Чувствую себя глупой и даже неуклюжей.

— Все понятно? — дергает бровью Алексей.

— Нет, — стараюсь звучать уверенно. — Я бы хотела спросить про интимную сторону…

— Спрашивай, — издевательски кивает Алексей, не собираясь спасать мой рот от неприличных слов.

— Как часто вам нужно это? — мнусь я.

— Это — в смысле секс, — хмыкает этот пошляк. — Часто и много. Там и где я захочу.

Сердце разгоняется от его ответа. В низу живота тяжелеет. Дыхание перехватывает.

Да что со мной такое?

— А если не захочу я? — срывается протест из моего рта.

Алексей встаёт со стула и кидает на меня тяжёлый взгляд.

— Ты захочешь, Аня.

От его бескомпромиссного тона по моей спине прокатывается горячая волна.

Баринов забирает со стола планшет и просто, не прощаясь, выходит из кухни.

Я слежу глазами за его спиной, пока она не скрывается за поворотом, а потом почему-то срываюсь следом.

Смотрю, как Алексей обувается в прихожей и вдруг понимаю, что не хочу оставаться одна. Не хочу, чтобы он уходил! Мне снова страшно.

— Ничего и никого не бойся, — неожиданно оборачиваясь, говорит Баринов. — дом под надёжной охраной. На телефон не реагируй. Трубку бери только от меня и от бабушки.

— Как вы поняли, что мне страшно? — спрашиваю тихо.

— Ты вышла меня провожать. И явно не для того, чтобы поцеловать и пожелать удачного дня.

— Удачного вам дня, — говорю как можно проникновеннее.

— А поцелуй? — он дергает бровью.

Я ошарашено торможу и пытаюсь как-то на это настроиться. Выдыхаю. А после подхожу к Алексею, становлюсь на носочки и прижимаюсь губами к его подбородку.

Нос щекочет запах его одеколона. Я его узнаю. Я оказывается его помню!

— Умница, — говорит Баринов почему-то хрипло и отступает назад, разрывая контакт наших тел. — До вечера. Звони, если что.

Аня

Первый час своего одиночества в доме я посвящаю изучению содержимого холодильника. Сразу становится понятно, что Баринов дома только завтракает и очень редко ужинает. Все расфасовано в вакуумные упаковки разовыми порциями. Салатные смеси, сыры, нарезки, мясные и рыбные порционные стейки. Молочные продукты длительного хранения, консервированные морские гады и даже хлеб со сроком годности три месяца.

Нет, так не пойдёт. Сказано готовить еду, значит, будет вам, господин Баринов, еда.

В тумбочках я нахожу крупы, соль, сахар, панировки и даже муку. Все запечатанное.

Да и вообще, из всего многообразия не самой дешевой кухонной техники регулярно работающими выглядят только чайник, тостер, гриль, кофемашина и… посудомойка.

Ооо… Кайф! Эта вещь была моей несбыточной мечтой из рекламы.

Быстро готовлю себе завтрак, загружаю посуду в мойку и иду исследовать территорию, раз уж разрешили.