Несмотря на то что Митрофан доверял жене, чувство жгучейревности терзало его постоянно. Причин для этого было две. Первая –неуверенность в себе. Вторая – бывшая профессия супруги. Митрофан знал, чтоимеет малопривлекательную внешность. Поэтому никогда не мечтал о красивыхженщинах, считая себя недостойным их. Первая его жена была «серой мышкой», иэто Голушко устраивало. А вот во второй раз Митрофана угораздило жениться накрасавице. Когда Марго была карлицей, он еще как-то мирился с тем, что у неепрекрасное лицо, но, когда она сделала операцию и превратилась в эталонкрасоты, комплекс неполноценности начал развиваться в Мите со стремительнойсилой. Сам-то он любил жену не за внешность, но остальные «клевали» именно нанее. Марго не могла спокойно ходить по улицам, к ней постоянно приставалимужчины. И Митрофан, зная об этом, просто-таки сатанел. Особенно если в этотмомент ему вспоминалось, что когда-то Марго спала со всеми, кто мог себепозволить купить ее «любовь». И пусть она уверяла, что не получала от этогоникакого удовольствия, а Базиль твердил, что из бывших проституток получаютсясамые лучшие жены, Митрофан все равно страдал от раздирающей душу ревности…

Как сейчас, например!

Мужчина, болтающий с Марго, был, кроме того, что хорошсобой, еще и богат. Явно дорого одет, и часы на руке золотые. Да и вообще! Разотдыхает в «Эдельвейсе», значит, имеет доход не менее ста тысяч в месяц. АМитрофан? Мало того, что толст и лыс, так еще зарабатывает жалкие двадцатьтысяч… И шутить не умеет! Не то что красавчик. Вон как Марго заливается, слушаяего…

Сомкнув челюсти так, что скрипнули зубы, Митрофан сделалнесколько шагов вперед. Решил послушать, о чем жена с красавчиком болтает. Ивот что донеслось до его ушей:

– Давайте покатаемся сегодня на лодке?

Марго покачала головой. Но, как показалось Митрофану, неочень решительно.

– Сходим в ресторан? – не отставал красавчик.

Жена вновь ответила молчаливым отказом, но, как и впредыдущий раз, недостаточно твердо. Надо было резко сказать нахалу «нет», аМарго только своей прекрасной головкой качает.

– Просто погуляем?

«Пошли его подальше! – взмолился Митрофанмысленно. – Можно даже матом! Я хоть и не переношу, когда женщинынецензурно бранятся, но тебе прощу…»

– Возможно, – услышал он мелодичный голос жены, апотом радостный вопль красавчика:

– Вы сделали меня самым счастливым человеком на свете!

«А я из тебя сейчас котлету сделаю», – прорычалМитрофан про себя. Но так и остался стоять на месте. Потому что был противникомкулачных разбирательств. В отличие от отца. Тот, если кто осмеливался пристатьк его женщине, сразу лез в драку. Даже когда при нем заигрывали с Марго,начинал красноречиво почесывать кулаки. И будь он сейчас на месте сына,обязательно бы вмешался и если не дал красавчику по зубам, то обматерил быточно (словарный запас ненормативной лексики у Базиля был богатый). Митрофан жени драться, ни ругаться не умел. Нет, он, конечно, мог применить какой-нибудьприем при нападении преступника, но, что называется, в мирной жизни у него рукана человека не поднималась. И язык не поворачивался обложить его матом. Все жтаки цивилизованные люди…

«Но если он сейчас от моей жены не отстанет, –решительно подумал Митрофан, – я забуду об этом и…»

Что он сделает дальше, Голушко не успел представить, так какМарго сама прекратила общение.

– До свидания, Макс, – сказала она и пошла квыходу.

Приставала посмотрел ей вслед. Во взгляде было восхищение и…торжество! Словно он уже нисколько не сомневался в том, что Марго станет его. Итак Митрофана это взбесило, что он решительно вошел в зал (жена в это время ужевышла на улицу, не заметив его за разлапистой финиковой пальмой) и всталнапротив Макса.

– Те че надо, мужик? – спросил тот. Вежливым онбыл только с дамами.

– Мне надо, чтоб ты отстал от моей жены, –процедил Митрофан сквозь зубы.

Теперь, когда они стояли лицом к лицу, стало ясно, что нетак уж Макс и безупречен: кожа пористая, губы тонковаты, а волосы тщательнозачесаны назад, для того чтобы скрыть лысину. Самое же приятное открытие,которое Голушко сделал, было вот какое: в «красавчике» росту оказалось небольше ста семидесяти сантиметров. И Митрофан, вымахавший до ста девяноста,смотрел на него сверху вниз.

– Ты понял? – спросил он и незаметно оторвал пяткиот пола, чтоб подавить «противника» своим ростом окончательно.

– Которая из отдыхающих тут цып твоя жена? –поинтересовался Макс и тоже поднялся на носки, дабы хоть чуточкуподрасти. – Я тут, знаешь ли, со многими… – Он хмыкнул. –Общаюсь!

– Моя жена не цыпа, а женщина. И ты с ней только чторазговаривал…

– Маргарита твоя жена? Да не бреши!

– Еще раз к ней подойдешь… – угрожающе началМитрофан, но вынужден был замолчать, поскольку не знал, как фразу закончить.Пауза затягивалась. Митрофан лихорадочно соображал, что сказать, пока невспомнил любимую отцовскую угрозу еще со времен его заключения: – Глаз на жопунатяну!

Слово «жопа» Митрофан употреблял крайне редко (обычно онобходился более литературными синонимами), поэтому прозвучало оно не таксмачно, как в исполнении Базиля. Наверное, из-за этого угроза в целомполучилась какой-то неубедительной. Поняв это, Голушко выставил перед собойбольшущий, как кувалда, кулак и сунул Максу под нос. Уже без слов! Этому онтоже научился у отца. Только у того кулаки были более устрашающие, но не из-заразмера, а из-за шрамов на костяшках и синих наколок на пальцах…

– Ну ты и псих, – проговорил Макс, отстраняясь. Ихотя испуга не продемонстрировал, пошел на попятную: – Ладно, не парься,оставлю твою бабу в покое… Тут других цып полно!

Сказав это, он ухмыльнулся и зашагал к выходу.

Митрофан хмуро смотрел ему вслед. Невзирая на малый рост,Макс производил впечатление сильного парня. У него были широкие плечи и мощныеруки. Если Митрофан вступит с ним в драку, еще неизвестно, кто выйдет из неепобедителем.

«Завтра же пойду в спортзал, – решил Митрофан. –Грушу хоть поколочу… А лучше приемы дзюдо вспомню, ведь когда-то меня имучили…»

От этих мыслей старшего следователя оторвал голосадминистраторши, пожелавшей узнать, что тот делает в столовой, когда завтракуже закончился. Митрофан встрепенулся, представился и потребовал от служащейзаписать на листке фамилии тех, кто делил с Сидоровым стол, а также номеракомнат, где они проживают. Когда женщина сделала то, что ей велели, Голушкопокинул столовую.

Едва он оказался на улице, как столкнулся с собственнойженой.

– Митя! – радостно воскликнула она, бросившись кнему и по привычке схватив его тонкими пальчиками за широкую ладонь… какмаленькая девочка, ищущая поддержки старшего товарища. – Ну наконец-то! Ятебя уже минут пятнадцать жду. Мне Слава сказал, что ты в столовую пошел, а яне решалась тебя тревожить… Я ж понимаю, у тебя служба… – Тут оназаметила, что Митрофан озабочен больше обычного, и взволнованно спросила: –Что-то случилось?