Про души узников он часто слышал от матери. Она считала, чтоони живут в проклятом месте, поэтому часто молилась, чтобы скверна не прилиплак ней и ее детям. Часами она просиживала перед иконой, беззвучно шевеля губамии крестясь. Но все равно чувствовала, что ее молитвы не помогают. У дочери науме один блуд, а что на уме у сына – одному богу известно… Или дьяволу! Вгороде, где сжили со свету такое огромное количество людей, балом точно правитсатана.

В школу Габриель пошел в восемь лет. Он отлично писал, читали считал, однако учился слабо. Поведение у него также хромало. Хотя он не былни хулиганом, ни непоседой, ни грубияном, но мог посредине урока поднятьсяиз-за парты и выйти из класса, не обращая внимания на окрики учителя. А еще ончасто притаскивал в школу дохлых птиц или животных. Укладывал их на парту ирассматривал, что приводило в ужас и одноклассников, и педагогов.

Отучившись в восьмилетке, Габриель пошел работать. Отецустроил его к себе в коровник (он трудился там наладчиком дойных аппаратов, асына взяли на должность скотника), рассудив, что из парня все равно толку невыйдет, а тут хоть деньги будет в дом приносить. Габриель отработал лето, ноосенью вернулся в школу. За два месяца, проведенные на скотном дворе, пареньтвердо уяснил, что хочет для себя совсем другой жизни, а для этого нужноучиться. И учиться не просто хорошо, а блестяще, чтобы поступить в вузкакого-нибудь крупного, а главное, далекого-далекого города.

Желание уехать из «проклятого места» до того лета как-то невозникало. Габриель всю жизнь провел в родном городке и слабо представлял,каков мир за его пределами. Конечно, в журналах и по телевизору он видел другиеместа: и дальние страны, и близкие союзные республики; и столицы, ималенькие поселки. Там все было другое и казалось ненастоящим. Будто недокументальные кадры смотришь, а постановочное кино. И вот когда Габриельпроработал в коровнике месяц, отец «выбил» для сына бесплатную путевку в Киев.Парень не очень-то хотел куда-то ехать, исторические и культурные ценностиукраинской столицы его не прельщали, но из дома вырваться хотя бы на пять днеймечтал давно. И дело было в матери. С возрастом она стала невыносимой, а еерелигиозность маниакальной. Если кто-то из домашних поступал непотребно, онапринималась вразумлять грешника не словами, а делом. Сколько раз она кидаласьна подвыпившего отца! А дочь-блудницу запирала в погребе, чтобы не дать ейраспутничать. Габриелю тоже доставалось. Хотя за ним явных грехов не водилось,мать видела в его скрытности, молчаливости, странноватом поведении нечистыепомыслы и, стоило ему погрузиться в привычное задумчивое состояние, била его полицу.

В общем, Габриель поехал. На автобусе до районного центра,потом электричкой до областного, а там – поездом до столицы. Едва сев в него,уставший Габриель уснул, проснулся уже в Киеве. Разбуженный попутчиком, открылглаза, выглянул в окно и…

Глазам не поверил. Высокие, необыкновенной красоты здания,мосты, храмы, лабиринты улиц, потоки машин, толпы людей, сочная зелень обширныхскверов… И на деревьях ни одного стервятника! Ну просто другой мир! Другой, нонастоящий…

Четыре дня пролетели как один миг. Габриель наслаждалсявсем, а особенно походами по музеям. В нем проснулся интерес к истории,архитектуре, искусству. Это в «проклятом месте» его нечем было разбудить, однадостопримечательность – старая крепость, да и та разрушенная и загаженная, атут куда ни глянь – исторические ценности, шедевры архитектуры, произведения искусства.

В родной городишко Габриель вернулся другим человеком.Никто, правда, этого не заметил, и желание парня вновь взяться за учебурасценили как придурь не вполне нормального человека. Да только ему было на этоплевать.

За два года из троечника Габриель превратился в лучшегоученика и окончил школу с медалью. Но надо заметить, что блестяще он успевалтолько по гуманитарным наукам, а пятерки по точным ему ставили скорее заусидчивость. Получив аттестат и корочку золотого медалиста, Габриель началготовиться к поступлению в институт. Отец не мог нарадоваться, он всегдамечтал, чтоб кто-нибудь из его детей получил высшее образование и стал, кпримеру, агрономом. А лучше врачом. Однако Габриель его разочаровал, он выбралсовершенно неподходящую специальность, а именно: искусствоведение (врачомГабриель стать не отказался бы, а лучше патологоанатомом, но он понимал, что низа что не сдаст математику). Отец недоумевал: зачем мужчине иметь дипломискусствоведа? Куда он с ним устроится по окончании вуза? В музей, что ли? Такв их городке таковых не имеется…

Тогда отец Габриеля еще не знал, что его сын не вернется насвою малую родину. Более того, он даже не приедет навестить своих родных. Иписем им писать не будет. И не узнает, что его мать в порыве религиозной экзальтациизабьет блудницу-дочь до смерти, отца доведет этим до сердечного приступа, асама закончит свои дни в сумасшедшем доме…

Распрощавшись с мужем, Марго вернулась в бунгало, включилателевизор и прилегла на диван. Вообще-то она дала себе зарок сразу после еды непринимать горизонтального положения (врач-гинеколог ругал ее за стремительныйнабор веса и велел худеть), но постоянно его нарушала. Дома еще как-тодержалась, находя себе занятия: посуду помыть, пыль протереть, Митины вещиаккуратно сложить, но в «Эдельвейсе» все бытовые проблемы решались без ееучастия, и Марго разленилась. И главное, как быстро – за какие-то сутки!

По телевизору шел фильм «Забытая мелодия для флейты». Марголюбила его и с удовольствием стала смотреть. Однако не прошло и пятнадцатиминут, как ее сморило. Марго выронила пульт, засунула ладони под подушку ипогрузилась в сон.

Прошло два часа. Марго просмотрела много интересных снов, апробудилась от какого-то неприятного ощущения. Открыв глаза, она не сразупоняла, что именно не так, пока не почувствовала зуд в затылке. Причем зуделобудто изнутри, и от этого было не по себе. Марго почесала затылок. Затемповернулась с боку на спину и потерлась головой о подушку. Зуд не проходил.Прислушавшись к своим ощущениям, Марго поняла, что уже испытывала такое раньше.Когда она была карлицей, то являлась объектом пристального людского внимания.На нее пялились на улице, в магазинах, в транспорте (пока она не купила своюпервую машину, вынуждена была ездить на автобусах и трамваях), и эти взглядыМарго ощущала затылком…

Как сейчас!

Резко обернувшись, Марго посмотрела в окно. Шторы на нембыли задернуты, но не до конца, и она увидела ветку росшего за окномдекоративного шиповника. Ветка качалась. Но не от ветра, как хотелось быдумать, а от того, что секунду назад ее задел тот, кто стоял у окна и сверлилспящую девушку взглядом…

«Как пить дать Макс, – раздраженно подумалаМарго. – Зря я не дала ему твердый отпор! Надо было сказать открытымтекстом, что со мной ему ловить нечего…»

Марго поднялась с дивана, подошла к окну, отдернула штору,выглянула на улицу. Никого! Распахнув створки, Марго высунулась из окна попояс. Но и теперь не увидела ни одной живой души. Макс (точно Макс, большенекому!), наверное, успел ретироваться.