— Дражайшая Клара пожаловала! — антиквар поцеловал ей ручку. — Давненько я вас не видывал. Неужто вы, Клара Кузьминична, потеряли вкус к предметам старины? Такого просто не может быть!

Йося, хоть и баловался старорусским языком, на почтенный возраст еще не тянул. Этот прихватистый молодой человек был потомственным антикваром и манеры перенял у своего отца, которому они достались от деда. Вместе с генами Йосефу далось умение ловко вести торг. Для солидности он смолоду носил усы и бородку, которую еженедельно поправлял в элитной цирюльне.

И если ваше сознание сейчас нарисует сухощавого еврейчика в дизайнерском жилете и круглых очечках, то вы ошибетесь. Йося чрезвычайно хорош собой. Неизвестно, когда он успевал качать свои бицепсы-шмицепсы, но они у него проглядывали через любую одежду. Широкая спина, узкая талия и жилистые руки, которые невозможно забыть. По крайне мере, Клара их помнила, когда он с закатанными рукавами, в бархатных перчатках доставал ей перстень Апраксиной.

— Йосечка, не потеряла вкус, а только лишь обрела. Когда украли мои любимые картины, я в момент поняла всю ценность старинных вещей.

— Вас обокрали?! Не могу поверить, Клара Кузьминична! — качал головой Йосеф. — Обидеть такую женщину!

В просторном зале творилась вакханалия антикварной роскоши. Мебель, статуэтки, картины занимали каждый уголок пространства. Специальные бра подсвечивали, добавляя блеска и сказочности экспонатам. Но Клару привлекали лишь витринные столы с драгоценностями. Перед глазами ярким хороводом проносились рубины в мелких завитушках, изумруды, ниспадающие гроздью винограда, бриллианты, окаймленные золотыми львами. Золото и камни всегда в Кларе вызывали особые чувства благоговения. Она словно, загипнотизированная, прилипла к витрине, забыв о цели визита.

— Кларочка, у вас, действительно, отменный вкус. Колье Джамили вы ведь еще не видели?

Бархатный голос Йосефа вывел Клару из транса, напомнив о бренности бытия.

— Прости, но сегодня я по другому делу, — Клара села в бархатное кресло на резных ножках.

— Кларочка, вы присели на раритет девятнадцатого века, — улыбнулся Кауфман, — но такой изящной женщине можно. О чем же вы хотели поговорить?

Антиквар придвинул табуретку и сел напротив. Из папки формата А3 Клара достала две большие фотокопии пропавших картин и протянула Йосефу.

— Вот — моя радость и моя боль.

Кауфман осмотрел фотографии. Не сказав ни слова, он прошел за прилавок, достал лупу и принялся сантиметр за сантиметром изучать «Расправу над попом». Картина, надо сказать, пышущая жестокостью. На переднем плане большевики шашками рубят попа. Вдали — церковь. Сбоку — могила.

Преисполненная любопытством Клара подошла к антиквару.

— Ты не то смотришь, — сказала она. — Это художества моего прапрадеда, картина передавалась по наследству. Она ничего не стоит. Посмотри вторую.

— А чего ее смотреть? Там все ясно. Форменто. Цена от восьмиста тысяч….

— Скажи, Йося, появлялась она у ваших?

Йосеф посмотрел на Клару глазами, полными печали.

— Дражайшая моя, Клара Кузьминична. Наша среда, как бы это сказать помягче, порой связана с уголовщиной. Тут есть законы, по которым живут все. То, чем торгуют из-под полы, не должно выходить наружу. Не могу я вам дать такой информации. Иначе враз моя сетка поставщиков рассыплется.

— Я же не праздно интересуюсь. Речь идет о моем украденном имуществе. Право, Йося, ты меня огорчаешь.

— Никак не хотел вас обидеть, дражайшая! Кларочка, да и не могу я вам ничего сказать, поскольку информацией не располагаю.

— Йося, приглянулось мне колье Джамили, да расхотелось деньги в твоей лавке оставлять.

— Правда? — зеленые глаза антиквара заиграли блеском, не хуже изумрудов Джамили.

— Появлялись ли картины на рынке и по какой цепочке пришли? Достанешь информацию, останемся с тобой друзьями, Йосечка.

— Увы, я не всесилен, любимейшая Клара…

Антиквар сдвинул витринное стекло, достал колье на бархатной подушечке и выложил его перед Кларой. В перекрестных лучах развешенных светильников оно заиграло неземным блеском. Пока Клара боролась с инстинктами вороны, Йосеф достал микроскоп, подложил фото «Расправы над попом» и заглянул в окуляр.

— Тру-ля-ля! Занимательная картинка. Посмотрите и вы.

Клара в недоумении последовала его совету.

— Видите? — спросил Йосеф.

— Птицу?

— Это пятно над могилой — ворон. Такая неразличимая деталь может свидетельствовать о шифре, — говорил антиквар. — Ворон по своей сути — птица падкая до блестяшек. Истолковать можно по-разному: ворон может быть символом смерти, а может и … обозначением клада.

Клара к своему прошлому никогда интереса не проявляла. А вот ее родственники по папиной линии, напротив, всячески превозносили свой род. Отец с детства наставлял Клару почитать стариков их династии, возводя это в культ. Старики жили в свое удовольствие: пили, гуляли, заводили молодых жен. А их дети благоговели пред ними, горделиво нося фамилию Смирновых. Всех неСмирновых они считали чуточку хуже. Мать Клары с ее девичьей фамилией Дворникова всегда была принижена по родовому признаку. Видимо от этого желание уподобиться чванливым Смирновым у Клариты отсутствовало напрочь. И, выходя замуж, она с радостью сменила свою фамилию на Воронову.

Домой Клара возвращалась озадаченная. О каком кладе могла идти речь? Картину малевал прапрадед Вениамин Смирнов. Он был большевиком. Его сын Платон, он же — дед Клары, на войне служил командиром мотострелковой бригады. А после войны работал в райкоме комсомола. Жили они не хуже и не лучше остальных. Рядовая пролетарская семья. Скорее всего, ворон на картине символизирует смерть. Ведь после того, как Вениамин закончил свой шедевр, он пропал без вести. Возможно, чувствовал надвигающуюся угрозу, и об этом его последнее творение.

Следующее утро не было столь добрым, как предыдущее. Поскольку началось ни свет, ни заря. А именно в семь часов Клару разбудил телефонный звонок.

В спальню по утрам не светило полоумное солнце, дом с восточной стороны надежно прикрыт сосновым лесом. Здесь как обычно свежо и уютно. Потому и продирать глаза совершенно не хотелось. К Кларе уже забегал Василий, готовый выдвинуться на обыск, получил порцию сонного ворчания и решил, что женщину лучше не беспокоить. В конце концов, несколько мужиков справятся сами. Но настойчивый телефонный звонок заставил Клариту оторвать голову от подушки. Фокусируя взгляд, она поняла, что ее беспокоит Вадим Крюков.

— Обыск! — опомнилась Клара и приняла вызов.

— Доброе утро, Клара Кузьминична! — голос Крюкова был неузнаваем. Он тараторил встревоженно, от вальяжного тона не осталось и следа. Похоже, действительно, вышел из запоя. — Алябинская, двадцать три, квартира четыре.

— Что? — прохрипела Клара. — У нас же обыск!

— А я что говорю?!

— Так мы едем к Бурсову?

— Я для чего вам адрес диктую?

— Он же в коттеджном поселке Лесовик живет. Какая квартира?!

— Плохо вы своих друзей знаете. Уже год как он проживает в однокомнатной квартире в Прошино. Так вы к восьми будете?

— Как