– Рассвет, – сказала я, оборачиваясь к нему. Он сидел в той же неизменной позе, по-турецки, прислонясь к стене – нет, не совсем так, он держал спину прямо и лишь слегка наклонил голову, руки на коленях. Единственный раз он пошевелился, когда я рыдала. Я посмотрела на окна. Большие, без штор, и расположены по трем стенам. Я задумалась над происхождением шрама на руке пленника.

Свет дня нарастал. Солнце вставало над озером, слева. Значит, мы на северной стороне; старый домик моей семьи находился к юго-востоку, а город – к югу. Даже в таком отчаянном положении я не могла не воспрянуть духом с приходом солнца. Рассвет – мое любимое время суток: конец тьмы, начало света. Я – своего рода фанат солнца. Я вздохнула. Голод вернулся, а жажда навалилась с еще большей силой. А еще я так устала, что, если меня вскоре не съедят, то умру сама. Шутка. Смеяться не хотелось. Я взглянула на вампира. Он выглядел еще хуже, чем при свете свечей. Сколько он уже здесь? – интересовался помощник Бо. Значит, предположительно, он прожил – если слово «прожил» уместно – в этом месте уже несколько дней. Уф-ф…

Стало светлей, и я смогла лучше разглядеть помещение. Почти в углу слева от меня виднелась какая-то кучка, которую я раньше не видела. Слишком маленькая, чтобы оказаться еще одним вампиром. Час от часу не легче. Что-то бугорчатое, в матерчатом мешке. Чтобы хоть чем-то заняться, я, шатаясь, поднялась – все время наблюдая за вампиром через плечо – и потихоньку передвинулась к углу. Я едва смогла коснуться мешка, натянув цепь до предела и вытянувшись в струнку на полу. Вампир был прикован посередине стены, моя же скоба располагалась чуть ближе к углу. Если бы наши цепи были одинаковой длины, то я бы Могла дотянуться до этого угла, а он – нет. Опять вампирский юмор? Пожелай он добраться до меня, достаточно всего лишь слегка натянуть цепь. Я поднялась с пола? открыла мешок. Буханка хлеба – две буханки, – бутылка воды и одеяло. Не раздумывая, я отломила горбушку: обычный магазинный хлеб, мягкий, как будто ненастоящий, ноздреватый, с сухой корочкой, почти без запаха. Хуже, чем я пеку. Свиной корм по сравнению с тем, что я делаю. Но это хлеб. Еда. Я подняла горбушку и обнюхала более тщательно. С чего бы им оставлять пищу? Может, она отравлена, или накачана наркотиком, который меня транквилизирует, и я не увижу приближение вампира? Пожалуй, я не возражала, чтобы так и случилось.

Я была так голодна, что от запаха пищи ноги задрожали, и я постоянно сглатывала слюну.

– Это просто еда для тебя, – сказал он. – В нее ничего не подмешано. Просто еда.

– Зачем? – спросила я снова. Курс вампирских повадок с полным погружением продолжался.

Что-то вроде гримасы на мгновение исказило его сверхспокойное лицо.

– Бо хорошо меня знает.

– Знает… – задумчиво повторила я. – Знает, что ты не станешь… сразу же. Мешок сена, чтобы козел был счастлив, пока охотники в засаде ждут тигра.

– Не совсем, – ответил он. – Человек без еды может выдержать несколько дней, может, неделю. Но к концу срока ты уже не будешь… привлекательной.

Привлекательной? Я посмотрела на клубнично-красное платье. Оно пережило тяжелую ночь. Ткань смялась, на юбке виднелись следы грязи и пятна от слез, а видневшиеся из-под подола ступни были исцарапаны и грязны. С тем же успехом я сошла бы за леди в футболке и джинсах. Я съела хлеб, который держала в руке, затем отломила и съела еще. На вкус он был не лучше, чем на вид; странное послевкусие, похоже, возникало из-за добавок и ароматизаторов. Причина, впрочем, могла быть во мне самой – после пережитой ночи все имело другой вкус. Я съела большую часть первой буханки. Интересно, на сколько должно хватить этих припасов? Я открыла бутылку воды и отпила треть. Стандартная двухквартовая пластиковая бутылка, родниковая вода известной марки, и уплотнительное кольцо под крышкой было нетронутым, когда я повернула его.

Я посмотрела на вампира снова. Его глаза были полуприкрыты, но все еще наблюдали за мной. Он сидел в тени, но, недвижимый как никогда, казался теперь меньше. Как будто ждал удара.

Я передвинулась к свету, льющемуся из окна. Пища и вода помогли, а прикосновение солнца помогло еще больше. Я положила мешок с остатками хлеба, вздохнула и потянулась, как будто выбиралась из постели утром понедельника, единственным утром в неделю, когда я встаю позже солнца. Я чувствовала себя усталой, но… живой. Я уцепилась за этот крошечный момент относительного спокойствия, потому что большая часть меня знала, что он обманчив. Я задавалась вопросом, насколько хуже будет теперь вернуться к реальности – может, лучше бы этого не испытывать?

Как я уже говорила, я фанат солнца. Моя мама обнаружила это в тот год, когда мы ушли от отца. Она сняла мерзкую маленькую квартирку, дешевую и темную, в цокольном этаже старого дома – мама не взяла бы у отца и цента, и поначалу мы были действительно бедными. В результате я восемь месяцев плакала и болела. Мама думала, что это из-за потери отца. Доктора, к которым меня отвели, соглашались, потому что не могли найти у меня ничего, кроме апатии и одиночества; но, как только мама смогла это позволить, мы переехали в лучшую квартиру на верхнем этаже соседнего дома, с настоящими окнами.

Это случилось, когда мама начала работать на Чарли – как только он услышал, что у нее больной ребенок, то сразу же повысил зарплату. Уже потом он узнал, как я мала, и что, уходя на работу, мама оставляет меня одну; мама и пошла-то работать в кофейню главным образом из-за того, что кофейня находилась рядом, и на перерывах мама успевала сбегать домой и проверить, как я. Была зима, и мама говорит, что в течение трех недель я ползала по новой квартире, ловя каждый попадавший внутрь лучик солнца – передвигая при этом мешавшие стол и тяжелый комод, – и к концу этого срока выздоровела. Я этого не помню, но знаю, что кроме тех восьми месяцев никогда больше не болела.

Я стояла в лучах солнца, ощущая его живое тепло, и откладывала катастрофу на потом.

Бутылку с водой я все еще сжимала в руке. Я снова посмотрела на вампира. Его глаза были закрыты – возможно, потому, что я стояла на солнце. На его коже будто бы выступила тонкая пленка пота. Разве вампиры потеют? Как-то это не по-вампирски.

Я вышла из-под солнца, и его глаза снова наполовину открылись. Он не искал меня взглядом – поглядел точно туда, где я стояла. Я чуть было не отшатнулась обратно на солнце, но вместо этого подошла к вампиру на длину руки.

– Ты не… убил меня до сих пор потому, что это означало бы победу Бо.

– Да, – ответил он. Лишенный интонаций голос казался изможденным.

Отказываясь осознать, что я собираюсь делать, я протянула бутылку. Если вампиры потеют, то, может, они и пьют… воду.

– Хочешь воды?

Глаза его полностью распахнулись.

– Почему?

Я невольно улыбнулась. Его очередь проходить интенсивный курс человеческих нравов.

– Не люблю подлецов.

Это была не вся правда, но сверх этого я пока сама ничего не понимала.