С радостью не знала бы и дальше.

– Пора заканчивать с этим, – сказал помощник неизвестного Бо.

Они направились вверх по склону к дому. Остальные вытекли из-за деревьев (где бы ни были все это время) и брели за мной и моими конвоирами. Я укрепилась в чувстве, что ни один из них не рад происходящему. Интересно, не потому ли они тащились по лесу с человеческой скоростью? Я поглядела на небо, почти спокойно подумав, не последний ли раз его вижу. Потом бросила быстрый взгляд вниз и по сторонам. На земле здесь было не меньше препятствий, чем в лесу. И что-то странное… Я подумала о старом домике своих родителей и о соседских домиках и коттеджах (скорее, их останках). За десять лет, прошедших после формального окончания Войн, местность вся поросла кустарником и молодыми деревцами. И вокруг особняка все должно было зарасти. Я подумала: расчистили. Недавно. Вот почему земля такая неровная. Я вновь посмотрела по сторонам: стало очевидно, что на опушке лес тоже вырублен. Особняк возвышался посреди обширного открытого пространства – все, что могло отбросить тень, вырубили грубо, но старательно.

Это вряд ли ухудшало мое положение, но меня вдруг бросило в дрожь, чего раньше не было.

Дом явно был конечной точкой нашего маршрута. Я споткнулась, потом еще раз. Я не пыталась отсрочить неизбежное – просто выдержка начала отказывать. Неспроста пространство очищено, что-то это должно значить…

Это связано с тем, что ждет меня. Из-за этого мой эскорт не рвется входить. То, что там – еще хуже их.

Конвоиры схватили меня крепче и толкали вперед, когда я шаталась. Кровопийцы очень сильны; они могли и не заметить, что почти несут меня – ноги не держали, никак не могли найти опору на неровной земле.

Меня втащили по ступеням на широкое, когда-то изящное крыльцо. Я оступилась, и ступени скрипнули под моим весом; вампиры же по сторонам втекли наверх так же беззвучно, как и в лесу. Один из них открыл переднюю дверь и отошел – мы втроем должны были войти первыми. Мы оказались в большом, темном, пустом холле; пролившийся в двери лунный свет позволил примерно оценить его размеры. Холл, похоже, был больше, чем весь первый этаж дома мамы и Чарли. В дальнем конце полукругом завивалась лестница, исчезая во тьме наверху.

Мы повернули налево и прошли в полуоткрытую дверь.

За ней оказался, видимо, зал для танцев; он был даже выше холла. В пределах видимости мебели не было, но что-то виделось над головой – тень привлекла мое паническое внимание – огромная люстра. Странно, что ее до сих пор не утащили. Мы шли, а зал все не кончался. Впереди возле стены проступила еще одна тень – похоже, человек, с удивлением подумала я. Еще один пленник? Живой обед? Что хуже – ждать, пока тебя выпьют, в компании или в одиночестве? И где «старомодный гость», который предпочитает платья джинсам и кроссовкам? Боже и все ангелы, пусть это закончится БЫСТРО, я больше не могу…

Незнакомец сидел со скрещенными ногами, склонив голову и положив руки на колени. Только когда он поднял голову текучим нечеловеческим движением, я поняла, что это еще один вампир.

Я невольно отшатнулась. Бессмысленное действие: все равно не сбежать, и ничего с этим не поделаешь. Вампир слева – тот, что спрашивал, почему я не молю оставить мне жизнь – снова засмеялся:

– Так в тебе все же есть немножко жизни, девочка? А я уже начал сомневаться. Бо не обрадовался бы, случись нам поймать пустышку. Он хочет видеть свою гостью в хорошем настроении.

Его напарник снова сказал: «Заткнись». Еще один из вампиров скользнул к нам и вручил напарнику нечто. Они держали вещь, будто она не тяжелее носового платка, но она… лязгнула.

Приведший меня вампир сказал: «Держи ее», выпустил мою руку и поднял мою ногу, как плотник поднимает молоток. Я бы упала, но другой вампир поддержал меня. Что-то холодное защелкнулось вокруг лодыжки, и когда он выпустил ногу, она, заметно отяжелев, ударилась о пол, и мне стало больно. Металлический браслет; за ним тянулась цепь. Вампир, принесший ее, нашел другой конец и пристегнул к кольцу в стене.

– Сколько уже дней, Конни? – тихо спросил напарник. – Десять? Двенадцать? Двадцать? Она молодая, мягкая и теплая. Блеск. Бо велел привести тебе хорошенькую. Она вся твоя. Мы ее не касались.

Я подумала о перчатках.

Говоря, он медленно отходил, будто сидящий вампир мог прыгнуть на него. Державший меня вампир меланхолично следил за напарником, а затем с неожиданным жутким шипением отпустил меня и отскочил к другим, растворявшимся в тенях. Будто боялся отстать.

Я упала и, ошеломленная, какое-то время не могла двигаться.

Вампирская банда, с обычной для них ловкостью, уже достигла другого края зала, ближе к дверям. Один из них, кажется, заместитель Бо, сделал какой-то жест – точно я не видела, – и люстра зажглась.

– Ты захочешь проверить, чем тебя снабдили, – сказал он; теперь он позволил себе уверенный и насмешливый тон. – Бо не хотел, чтобы ты думал, что мы приведем тебе какую-то бродяжку. Если все в порядке, свет тебе не потребуется. Но будет гораздо забавнее, если и она сможет тебя видеть, не так ли?

Уронивший меня вампир сказал:

– Смотри, у нее ноги уже кровоточат – если ты любишь ноги.

Он пронзительно и мерзко, по-гоблински, хихикнул. И они ушли.

Должно быть, я опять упала в обморок. Когда я пришла в себя, все мышцы затекли, как если бы я долго пролежала на полу. Я одновременно и вспоминала, и пыталась забыть случившееся. Это заняло, наверное, секунд десять. Я все еще была жива, а значит, еще не умерла. Если оно хотело видеть меня живой и сопротивляющейся, стоило и дальше притворяться потерявшей сознание. Я лежала лицом к двери, через которую вышла банда; значит, сидящий по-турецки вампир – у меня за спиной. Не думай об этом.

Я поднялась на колени, а это уже полпути до вставания, и рванулась к выходу, хоть и знала, что от вампира не убежать. Я забыла, что прикована к стене. Цепь дернула, и я снова упала, и закричала – и от страха, и от боли. Я лежала, растянувшись там, где рухнула, ожидая конца.

Ничего не случилось.

И опять я подумала: «Пожалуйста, Боже и ангелы, пусть это закончится!»

Ничего не случилось.

В отчаянии я села и заставила себя развернуться к тому, что ожидало за спиной.

Оно… Он смотрел на меня.

В люстре горели свечи, а не лампочки, их свет был мягче и менее четок. Но и в этом свете он выглядел плохо. Его глаза (нет, не смотри им в глаза!) были серо-зелеными, как стоячая болотная вода, кожа – цвета старых грибов: такие находишь в смятом кульке в глубине холодильника и думаешь, стоит ли их спасать – или лучше выбросить и забыть? Волосы черные, но слипшиеся и тусклые. Поднявшись, он, наверное, оказался бы высоким. Плечи широкие, руки, лежащие на коленях – мощные. Без рубашки, босой. Его полуобнаженность казалась странно неподобающей. Мне это не понравилось… Отлично, подумала я. Поезд ревет, приближаясь, злодей довольно подкручивает усы, а ты жалуешься, что он привязал тебя к рельсам неприличной веревкой!