А направилась Аня, как мы знаем, к приятельнице — правдоискательнице и правозащитнице Зое Филипповой. Женщины сидели на кухне, за уютным круглым столиком, где стояла бутылка коньяка, миска салата, блюдо с поджаренными полуфабрикатными котлетами, ваза с фруктами.

Было выпито по паре маленьких, на один глоток, рюмочек. Зоя раскраснелась и, упиваясь своей храбростью, рассказывала Ане о пребывании в гестаповских застенках.

— Главное, Анюта, директриса ведь уверена была, что я ей заложу всех, оптом и в розницу. Она ведь, шкура, сама на этом карьеру сделала, так всех по себе меряет.

— Ну да, ты у нас не такая, ты ждешь трамвая, — беззлобно поддразнила подружку Аня.

— Да! Жду! Трамвая! Никто меня не заставит быть предательницей!

— Все это замечательно. Твои ученицы тебе, конечно, аплодируют. Но ты-то с чем осталась?

Зоя поправила очки, вздохнула.

— С кучей свободного времени, с собственной никому ненужностью, с толстым туловищем и кастрированным котом.

Кот действительно валялся в кресле, обожравшись котлетами до такой степени, что живот его, казалось, лежал отдельно. Аня почесала полосатого Мотю за ухом. Тот лениво шевельнулся. Послышался громкий всхлип. Аня подняла голову. Филиппова сдавленно рыдала в платок.

— Зоя, да ты что? С ума сошла? Ну что ты? Не плачь! Перестань сейчас же!

— Да-а… Никому я не нужна-а-а! — голосила та.

Аня вскочила. Обняла подружку за плечи.

— С ума ты сошла! Как это не нужна?! На таких, как ты, земля держится! Ты молодец! Дала отпор этой гнусной бабе. Кто-нибудь, кроме тебя, решился бы на такое? Нет! И девчонки твои тебя всегда будут помнить. Ты их воспитываешь своим примером, а не нотациями. Ты просто героиня! Честно!

— Да… А где мне теперь работу искать? Марианна на весь город раструбит, что я сексуальная маньячка. Меня и в лагерь для малолетних преступников работать не возьмут, чтобы я их не растлила, не дай бог.

— Работу, конечно, с ходу не найдешь. Постой, у тебя вообще деньги-то есть?

— На первое время хватит. До зимы продержусь.

— А к осени что-нибудь найдется, — стараясь, чтобы голос ее звучал уверенно, говорила Аня, думая о том, что найти работу этой распустехе не первой молодости, не с самым ангельским характером, да еще с дипломом педагога-биолога — задача не из легких. Тем не менее бодро продолжила вслух: — Главное — не впадать в панику. Нужно покупать газеты, где объявления соответствующие печатают, звонить, предлагать себя. Я тоже подключусь. Будем вместе искать. А это время воспринимай как дополнительный отпуск. Представь: никаких отчетов о классной работе, никаких педсоветов и так далее.

— Ага. Еще на службы церковные заставляли строем ходить. А я вообще строем ходить ненавижу. Видела бы ты их там. Как они крестятся истово. Так же, как раньше на партсобраниях речуги толкали. Ненавижу фальшь эту!

— Я тоже. Вот видишь, сколько плюсов! И вообще! Через Интернет разошлем твои резюме за рубеж. Может, за границу устроишься.

— Не, я язык плохо знаю.

— Или возьми и отправься к морю. Накупаешься, назагараешься. Приедешь бронзовая. Твоя Марианна встретит тебя на улице и упадет от зависти.

Зоя наконец рассмеялась.

— Куда я такая толстая поеду? Мне и купальник на себя не натянуть.

— Купальники сейчас всякие продаются. Это не проблема. А насчет веса?.. Там и похудеешь. Не будешь эти готовые котлеты, из хлеба вылепленные, лопать. Будешь сидеть на фруктах и сухом вине. Вернешься красоткой! И работа найдется.

— Поехали вместе! — вдохновилась Зоя.

Аня мгновенно угасла.

— Нет, Зойка, я не могу. У меня мама больна. И, видимо, серьезно. Я ведь к тебе из больницы.

— Господи, что случилось? Что же ты сразу не сказала? Все обо мне и обо мне. Рассказывай!

Выслушав, Зоя сразу как-то подобралась.

— Во-первых, если тебе нужны деньги, у меня есть сбережения. Долларов триста могу дать на неограниченное время. Во-вторых, если нужен будет уход, я свободна и в твоем распоряжении. В-третьих…

— В-третьих, хорошие мы с тобой бабы — вот что я тебе скажу. Давай за нас и выпьем, — улыбнулась Аня.

Они выпили.

— Ага. Лучше не бывает. Мужиков вот хороших нет, — зажевывая выпитое очередной котлетой, вставила Зоя. — Я-то ладно, на меня спрос невелик. А ты-то у нас хоть куда. И где трепетные поклонники?

— Ладно, не прибедняйся! Что твой Валерий Владимирович?

— Приходит раз в месяц. Осчастливит и на месяц исчезнет.

— Вот и займись собой, пока время есть. Мы тебе другого найдем. Как говорит моя дочь, более лучшего.

— Ты бы себе сначала нашла.

— У меня времени, Зойка, на поклонников нет. Работа, переводы, ученики, Светланка. Она к тому же ревнива стала, как Отелло. Чуть кто позвонит, сразу допрос с пристрастием. Не дай бог приду поздно — скандал. А уж если кого в дом приведу познакомиться, вообще тушите свет. Такую фурию из себя построит, мужики убегают как зачумленные. Это у нее комплекс обиды на всех мужчин. Александр ею не интересуется. Веришь, раньше сама ему звонила, просила, чтобы чаще встречался с дочерью, даже подарки от его имени покупала. Но… насильно мил не будешь. Как не был отцом, так и не стал им. Вечный ребенок. Но разве это кому объяснишь?

— Нормальный мужик понял бы все. И приручил бы ее. Она ведь девочка добрая.

— Да где они, нормальные? Ладно, подруга, мне пора. Завтра на работу.

— Как там у вас? В нашей лаборатории?

— Ничего, все как всегда. Я на семинар международный ехать должна. В Прагу. Вернее, собиралась. Теперь уж и не знаю…

— Здорово! Когда?

— Через две недели. На три дня.

— Если ты из-за мамы, то я тебя заменю, я же говорила. Так что поезжай обязательно!

— Спасибо, Заяц. Наши тебе всегда привет передают. Все тебя помнят и любят.

— Я их тоже помню. Особенно чувырлу из отдела кадров. Ты там в лаборатории не рассказывай, что меня опять с работы выперли.

— Ни за что. Зуб даю. И не грусти! Прорвемся!

Они распрощались, Аня поехала домой.

Среда — день семинара, день учебы. Скотниковы готовились к нему с душевным трепетом.

Во-первых, форма одежды. Требовалось приходить в строгих деловых костюмах. Гуся откопала в шкафу пиджак, в который влезала лет десять тому назад. Примерила. Если не застегивать (а фиг его застегнешь!), а под него белую блузу навыпуск, чтобы скрыть живот и разорванную молнию юбки, в целом, на взгляд Гуси, вышло вполне пристойно.

Хуже дело обстояло с Толей. Поскольку муж давно не ходил на государственную службу, а переводами можно заниматься и в «трениках», его гардероб включал пару джинсов, несколько потертых свитеров и костюм, в котором Скотников когда-то вступал в законный брак. К счастью, субтильный Толик с тех пор в ширину не прибавил, а скорее убавил. Светло-серый костюмчик хоть и выглядел убого, но сидел неплохо. Пришлось купить мужу новую рубашку. Гуся, сцепив зубы, считала расходы. Толик пристыженно напяливал обнову.