Лет этак семьдесят — сто назад о трубкозубах знали гораздо больше, чем в наши дни. Видимо, тогда они чаще встречались. Однако и в те времена трубкозуб уже был редкостью. Польский писатель и путешественник Генрих Сенкевич в своих «Письмах из Африки», изданных на русском языке в 1902 г., повествуя о животном мире Восточной Африки, где он исходил не одну сотню километров, красочно и подробно рассказывает о свирепых африканских муравьях, о термитниках высотой в несколько метров. Но о трубкозубах у него нет ни слова.

Ученые описывают трубкозуба как чрезвычайно осторожное и пугливое существо, которое при малейшем шуме немедленно зарывается в землю, исчезая буквально в считанные секунды даже в твердом грунте. Он прорывает себе путь крепкими передними лапами, а задними засыпает вход в нору. По словам Брэма, ни один враг не может проникнуть за ним в нору, так как он с такой силой выбрасывает вырываемую им землю, что всякое животное, ошеломленное, отступает. Даже человеку трудно откопать трубкозуба: охотник в несколько минут покрывается песком и землей…

* * *

Найроби безусловно один из самых современных городов в Африке. Об этом свидетельствует изящество и вместе с тем простота архитектуры его деловой части, университет, театры, консерватория, телевидение и многое другое.

Одновременно город глубоко провинциален. Его жилые районы походят скорее на благоустроенный поселок. А скопище глинобитных лачуг в африканских кварталах, грязь и нищета, дети, исковерканные полиомиелитом, производят самое тяжелое впечатление.

В Найроби есть свой «Булонский лес» — район Нгонг, западная часть пригорода. Здесь можно встретить белолицых амазонок. Многие держат собственных лошадей. Если нет своей, можно взять в клубе напрокат — двадцать шиллингов в час. А поденщик-африканец зарабатывает четыре шиллинга в день.

Таков Найроби — столица Кении.

87 милями южнее экватора

Аэропорт Эмбакаси. Чистенькое, буквально вылизанное до блеска здание, отделанное с завидным изяществом и вкусом. На стенах холла — шкуры редких животных, скрещенные копья и овальный кожаный щит воина-кочевника из племени масаи с традиционным узором. Щит и копья, стекло и металл — сочетание традиции и современности. Во всем этом что-то кокетливое, игрушечное. Щит, кстати, расписан синтетическими красками.

В зале таможни выстроилась небольшая очередь. Я встал за рослым американцем, нетерпеливо переминавшимся с ноги на ногу. Обернувшись и увидев мое лицо, он весело подмигнул:

— Белая страна в Африке! — и расхохотался, довольный.

Видимо, турист. Он сегодня же купит лицензию на отстрел антилоп и умчится куда-нибудь на охоту, — как здесь говорят, в сафари.

Индиец в форме таможенника, в белоснежной чалме, с преувеличенно серьезной миной на бородатом лице, обращаясь к американцу, спрашивает, нет ли у него с собой оружия. Получив отрицательный ответ, он пристально смотрит на американца и ставит мелом крестики на его чемоданах.

За стеклянной стеной таможенного зала виден внутренний дворик: декоративно разбросанные камни и кактусы, похожие на знаменитую палицу Богдана Хмельницкого. Ими, должно быть, очень удобно отмахиваться от назойливых львов, которых здесь, по рассказам, тьма-тьмущая.

Выйдя из здания аэропорта, я нетерпеливо оглядываю незнакомый пейзаж. Города пока не видно. Кругом ровные лужайки с хорошо подстриженной травой. Поодаль стоят огромные баки американской нефтяной компании ЭССО. Их серебристые пуза лоснятся на солнце. Судя по всему, компании здесь живется неплохо.

Асфальт еще сырой от прошедшего ночью дождя. В небе движутся клочья разорванных облаков. Здесь на высоте более полутора километров над уровнем моря небо кажется совсем рядом, можно почти потрогать его рукой. Несмотря на близость экватора, нет ничего такого, что напоминало бы тропики. Утро прохладное— градусов 12–15 по Цельсию.

По дороге в город слева от шоссе тянется колючая проволока. За пей без конца и края — равнинное плато с густой высокой травой, зарослями колючего кустарника и группами раскидистых зонтичных акаций. Это территория знаменитого заповедника, границы которого вплотную подходят к южной окраине Найроби. Где-то там, среди саванны, наверное, рычат львы, жирафы степенно раскачивают свои удивительные, кажущиеся многоэтажными, шеи, скачут зебры, газели, антилопы-гну. Мелькает предупреждающий знак: «Осторожно, крупные животные!»

Но с дороги пока их не видно. К тому же постоянно отвлекают несущиеся навстречу автомобили. Дело в том, что в Кении движение левостороннее, и с непривычки кажется, будто бы встречный транспорт мчится прямо на тебя. Еще раз с сожалением смотрю в сторону заповедника и думаю о том, что нужно обязательно выбраться туда в первый же свободный день.

Солнечная оранжерея

«Добро пожаловать в Найроби — солнечный город!» — встречает вас придорожный щит у въезда в столицу Кении. И первое, что бросается в глаза, это обилие света, воздуха и зелени. По сторонам автострады, обсаженной аккуратно подстриженными деревьями, тянутся газоны с красными, лиловыми и оранжевыми цветами, соединяющиеся в сплошные ковровые дорожки. Большие яркие знаки предупреждают о приближении перекрестков, в центре которых разбиты клумбы, напоминающие дворик в аэропорту. Здесь те же кактусы, а рядом с ними крупные алоэ, цветущие огненно-оранжевой вертикальной «щеточкой», лунное дерево с большими печально-белыми опрокинутыми «граммофонами» цветов, олеандры и кусты юкки с целым букетом белых колокольчиков на стреле. Дорога стремительно бежит мимо ползучих кустов бугенвиллей, сплошь лиловых деревьев джакаранды и пламенно-красных, нереально огромных, диковинной формы цветов, висящих среди широких и сочных листьев дерева, которое здесь так и называется — «пламенное».

Один из новых отелей в центре Найроби

Среди этого ошеломляющего праздника красок сначала просто не видно города. Но это уже и есть одна из улиц Найроби — Ухуру-хайвей, что в переводе с полусуахили, полуанглийского означает «проспект Свободы». До независимости проспект носил имя принцессы Елизаветы, нынешней английской королевы. Между прочим, многие растения были завезены сюда из-за границы: из Бразилии, из Австралии или других мест.

Что же здесь было раньше, до того как возник город.

«Степь да степь кругом…»

Такой предстала эта местность глазам первых английских колонизаторов в конце прошлого века: широкая, бескрайняя масайская степь, которая теперь сохранилась в естественном виде на территории Найробийского заповедника.

От порта Момбасы, штаб-квартиры английской колониальной администрации на побережье Индийского океана, в глубь почти совсем неисследованной страны, в направлении озера Виктория, строилась железная дорога. Мне попадались старинные гравюры с изображением диких львов, пожирающих первых строительных рабочих.

Это было настоящим стихийным бедствием. В 1907 г. англичанин Дж. Паттерсон, участвовавший в строительстве дороги, написал книгу «Людоеды Цаво», в которой приводит множество случаев нападений львов на строительных рабочих, основной контингент которых составляли кули, вывезенные англичанами из колониальной Мидии. Вот