Кениатта-Авеню — центральная улица Найроби. Раньше она носила имя Деламера— личности весьма примечательной. Некоронованный король английских сеттлеров, лорд Деламер-старший создал в Кении свою «мини-империю» в 120 тысяч акров в плодороднейшем районе Рифт-Вэлли. С его именем в Найроби связано многое. В отеле «Норфолк» есть «пивная Деламера», которую показывают как одну из достопримечательностей города. Говорят, здесь «в старые добрые времена» лорд любил выпить от скуки и вел себя, как купец: бил окна апельсинами, а потом катался по городу в бричке, запряженной людьми. Бричка эта стоит до сих пор у входа в «Норфолк».

Молодой Найроби

На одном конце авеню раньше возвышался памятник Деламеру, снятый после независимости. На другом— целый квартал нежно-розовых многоэтажных домов, называемых «квартирами Деламера». Они сдавались и сдаются внаем. Деламер-младший, получивший «империю» по наследству, после независимости принял кенийское гражданство. Этот лицемерный акт был обставлен с большой помпой, о нем много писали в местных газетах.

Напротив «квартир Деламера» построен роскошный отель «Пап-Африк». Его хозяин грек. Говорят, миллионер. Видимо, так оно и есть — один отель стоит не менее миллиона долларов.

У хозяина тяга к знаменитостям всякого рода. Однажды я видел, как в барс отеля оп ухаживал за женой Деламера-младшсго, густо накрашенной, тощей и аскетической старухой, которую сопровождал тогдашний министр сельского хозяйства Кении англичанин Маккензи. Раньше Маккензи служил офицером в военно-воздушных силах ЮАР.

Мы сидели с известным кенийским политическим и общественным деятелем Дж. Кариуки, автором книги «Узник Мау-Мау». Здороваясь с Кариуки, Маккензи похлопал его по плечу и заговорил о скачках. Для него Кариуки — прежде всего бизнесмен, член жокейского клуба[6].

«Хакуна кази»

Парень лет восемнадцати проворно укладывает строки будущей газеты. Его руки в типографской краске, лицо покрыто капельками пота. Время от времени он вытирает лоб рукавом рубахи… Ему трудно. Приходится набирать текст на чужом, английском языке. Как бы не допустить ошибки! Лоуренс хочет стать хорошим наборщиком, поэтому очень старается.

Он работает в типографии недавно. Пока его считают учеником и платят меньше, чем другим наборщикам. Лоуренс пришел в город из деревни, чтобы помочь немного деньгами семье. К северу от Найроби, недалеко от городка Ньери, живут его отец, мать и два брата. У них небольшой участок земли.

— Жизнь в деревне трудна, — говорит Лоуренс, — поэтому мне пришлось бросить школу и пойти работать. Недоучился всего два года.

И хотя юноша получает мало, значительную часть, своей зарплаты он отсылает родителям, а того, что остается, едва хватает на еду и оплату небольшой комнатушки, которую он снимает вместе с товарищем в. одном из африканских кварталов Найроби.

В большом зале типографии настежь открыты окна. Так светлее и легче работать. Издательство создано недавно, оно почти ровесник независимой Кении. Его задача — рассказать народу правду о жизни в стране и во всем мире, ту правду, которую долгие годы скрывала от кенийцев колониальная пресса.

Условия работы пока трудные. Две газеты и журнал обслуживаются одним линотипом. Другой, купленный на ограниченные средства у газеты «Ист-Африкэн стандард», бывшего рупора колонизаторов в Кении, безнадежно устарел, и его никак не удается починить. Поэтому Лоуренсу часто приходится засиживаться допоздна.

Лоуренс охотно делится своими мыслями:

— Из тех денег, которые я посылаю в деревню, отец сумеет немного отложить. Если бы побольше земли да хороший урожаи, я смог бы снова учиться. Очень хочется окончить школу. Мой отец неграмотный, и ему понятно мое желание. Я собираюсь стать инженером. Мечтаю поехать учиться в Советский Союз.

В полупустом зале гулко лязгает линотип. Готовы новые строки набора. Лоуренс, как печеную картошку, перекидывает из ладони в ладонь еще горячие металлические прямоугольнички и тихо напевает песню на языке кикуйю.

Я выхожу из типографии в зябкую вечернюю прохладу Найроби. На дворе вокруг жаровни с древесным углем сидят сторож с женой и маленьким сыном. Они живут здесь в каморке рядом с общественным туалетом. Сторож доволен: у него есть работа. На жаровне кастрюля с какой-то очень простой, но аппетитной деревенской похлебкой. Картошка-то, небось, из деревни.

На улице высоко в небе пляшут разноцветные рекламные огни. В их ярком свете легко можно прочитать небольшое объявление на дверях какого-то учреждения: «Хакуна казн». Такие объявления пока еще часто встречаются в Найроби. Хакуна казн — работы нет. Таблички на языке суахили. Их пишут для африканцев. На бирже труда я видел постоянные очереди. Город не может предоставить работу всем, кто в ней нуждается. А деревня с ее полунатуральным хозяйством гонит сюда все новых и новых парней. Правительство Кении выдвинуло лозунг: «Назад, к земле». Однако таблички «Хакуна казн» все еще маячат на дверях, предупреждают: даже не заходи, нам не о чем с тобой говорить. Тем, кому они адресованы, Найроби, видимо, не кажется солнечным городом.

В Найроби много церквей, есть мечети, индуистские храмы, полухрамы-полуклубы секты исмаилитов, есть адвентисты седьмого дня и поклонники Иеговы, есть даже масонская ложа. По вечерам в центре города, по соседству с парламентом, на башне остроугольного костела загорается голубой неоновый крест. Возможно, он успокаивает души и несколько размягчает сердца верующих. Но что он может сказать тем, у кого нет работы?

У другой церкви, принадлежащей сектантам, в сумерках загорается табло. Большими красными буквами начертано: «Ответ во Христе». Вряд ли это подходящий ответ для тех, кому нужны хотя бы элементарные одежда и кров, кто едва ли сумеет сложить эти большие красные буквы в слова, как, впрочем, не поймет и табличку «Хакуна казн». А таких пока еще много.

В наши дни, когда страницы прессы все чаще заполняются сообщениями о том, что на города мира с развитой промышленностью ежегодно обрушиваются тонны копоти, грязи и всяких ядовитых веществ и газов, что они безумно быстро растут, оставляя все меньше места для лесов и полей, сливаются, образуя огромные комплексы-уроды, Найроби с его зеленью и близостью к животному миру на первый взгляд может показаться идеальным городом. Несколько небольших предприятий, склады и ремонтные мастерские, составляющие всю его промышленность, выделены здесь в особую «резервацию», так называемый индустриальный район.

Но когда смотришь на поток велосипедистов, на переполненные африканцами автобусы, идущие в пыльные «черные» кварталы с лачугами и бараками, где люди по вечерам греются у жаровен с углем, то невольно думаешь о том, что Найроби построен их руками, живет их трудом и должен существовать прежде всего для них.

БЕСПОКОЙНЫЕ БУДНИ ТАНЗАНИИ

Как