не предавались ли мы с мистером Пресли ласкам… Он думал, что именно из — за этого произошла авария». Элизабет была поначалу шокирована. Мистер Пресли всегда держался по отношению к ней как истинный джентльмен. Но ей стало понятно, что это просто еще одно свидетельство извращенного недоверия и чувства неуверенности Элвиса; «он подозревал всех, кто был рядом с ним, даже своего собственного отца».

Не ускользнуло от внимания окружающих и то, что он был не особенно рад успехам своего друга Рекса на военной службе. Тот факт, что Рекса с самого начала приписали к более трудному подразделению, всегда был для него костью в горле, а теперь, когда Рекс стал командиром танка или фактическим сержантом, что позволяло ему носить сержантские нашивки, еще не будучи возведенным в звание, зависть Элвиса стала очевидной для всех. Довольно показательно, что Рекс никогда не появлялся в доме в форме, хотя явно гордился своим повышением.

Что до Реда, то для него, не желавшего мириться с тем, что воспринималось им как усиливающееся тираническое правление, жизнь в Бад — Наухайме становилась все более невыносимой. Он приехал в Германию, поддавшись порыву, движимый чувством, вызванным смертью матери Элвиса и смертью собственного отца, которые произошли через несколько дней одна после другой, перед самой его демобилизацией из флота. Но с самого начала все пошло не так. Ред был упрямым малым и бунтовал против ограничений, налагаемых на него не только скаредностью Вернона, но и тем, что представлялось растущей потребностью самого Элвиса в том, чтобы все бегали и прыгали вокруг него, потворствуя его капризам. Ред чувствовал — все, что мог, он уже сделал, — и знал как никто другой, что своими стараниями навлек на свою голову бед более чем достаточно. Но то, как стал вести себя Элвис, важный вид, который он вечно на себя напускал, то, как он уверовал в свою популярность, вызывало отвращение у Реда и все больше напоминало ему о причинах, по которым он расстался с ним в первый раз летом 1956 года. По мнению Реда, этот Элвис очень отличался от того испуганного ребенка, которого он знал в школе, или даже от начинающей звезды, которую он сопровождал в первых поездках по стране в 1955 и 1956 годах. Тот Элвис не мнил себя столь важным и могущественным; он был благодарен за то внимание, которым его одаривали, и не подносил себя женщинам и всем остальным так, словно считал себя божьим даром. Вот поэтому, заключал Ред, он и пристрастился так легко к возбуждающим наркотикам: они «вызывали в нем к жизни «я», которого он не ощущал в себе».

И, кроме того, была еще одна вещь — Ред не любил получать указания от Элвиса или от кого бы то ни было, а тем более от этого лицемера Вернона. Он не мог наблюдать за тем, как Вернон волочится за женой пьянчуги сержанта, как они везде ходят втроем, словно закадычные друзья, в то время как Вернон спит с его женой; худшее случилось как — то вечером, когда они всей компанией были в ресторане и здорово набрались, «но сильнее всего напились Вернон и Билл. Под конец мы все оказались в квартире сержанта Билла. К счастью, он отрубился в своем кресле, поскольку ситуация была скверная. Вернон буянил. Дети Ди плакали, и я уложил их спать». Вернон бешено вырывался, когда Ред и Ламар вывели его и усадили в такси. «Он ругался и кричал, что посадит нас на первый самолет в Штаты. Но все — таки хорошо, что мы уехали оттуда, поскольку, если бы проснулся Билл Стэнли и услышал все происходящее, могли бы быть очень неприятные последствия. Ведь он не знал, что Вернон и Ди больше чем просто друзья». И нельзя было также, чтобы об этой пьяной истории узнал Элвис: он ясно дал понять, что ему не нравится Ди, ему не нравится, когда напивается отец, и мысль о том, что кто — то займет место его матери, как хорошо знал Ред, была способна привести его в ярость.

В конце концов Ред просто объявил, что едет домой. Сам ли он принял такое решение или его подтолкнули к этому (мнения на сей счет поровну разделились), но он отбыл в начале мая, примерно в то же самое время, когда Ди Стэнли вернулась в Вирджинию со своими мальчиками, чтобы «побыть вдалеке и подумать». Каковы бы ни были личные чувства Реда, его публичная верность осталась неизменной, когда вскоре после своего приезда домой он обрисовал жизнь Элвиса и Вернона в Германии в розовых тонах в интервью на радио с мемфисским диджеем Джорджем Клейном — одноклассником и давним другом Элвиса. Любимым занятием Элвиса вне службы, заявил Ред, является футбол[4]. Его армейская жизнь совсем не то существование с ночными бдениями, которое он вел на гражданке. В жизни его отца тоже произошли хорошие изменения. «Он встретил немало людей, говорящих по — английски, — главным образом солдатские семьи, — и они довольно часто ходят друг к другу в гости».

Элвис, со своей стороны, мог понять чувства Реда, но ему был нужен кто — то еще из дома помимо Ламара. Первым, кому он позвонил, был Алан Фортас, который, может быть, и отнесся бы к предложению более серьезно, если бы уже не говорил на эту тему с Редом («Ред твердил мне: «Все что угодно, только не езди туда. Поверь мне, ты возненавидишь все это, и ваши отношения с Элвисом уже никогда не будут прежними»). На какое — то время он снова переключился на Аниту, и Полковник даже установил предварительную дату для ее приезда, используя в качестве ширмы ее тетю, — но чем больше Элвис думал об этом, тем меньше ему нравилась эта идея, и даже в самые тоскливые моменты он понимал, что это не будет отвечать его потребности в постоянном дружеском общении. Поэтому он позвонил Клифу Гливзу — не без некоторой тревоги, но зная, что Клиф всегда умеет пошутить и доказал свою преданность, если не свою обязательность, за те полтора года, что болтался с ними до призыва Элвиса в армию.

Клиф обретался в Батон — Руже[5], пробуя себя в шоу — бизнесе, когда получил этот звонок. В прошлом диск — жокей и артист разговорного жанра, из — за волнения забывший свою единственную реплику в «King Creol», он занимался раскруткой своей первой записи, «Love Is Му Business», на новоиспеченном лейбле Summer