огонь покидать. А вот Штамп Биллингс – тот в подвале работал. Как раз в том сплошном ряду домов, где сейчас «Универмаг Гребби». Потому как старый Гребби его весь и купил, ряд этот.

Гром слушал во все уши. Большинство фальшивомонетчиков работает на последних этажах… А папа – в подвале… Но ведь и Штамп Биллингс – тоже в подвале.

Бенни едва мог усидеть на месте – так ему не терпелось поделиться своими открытиями.

– А я заходил к «Гроверу и Коэну» на Пикок-элли! – сказал он. – Ну, вы помните, к тем детективам.

«Гровер и Коэн» были два частных сыщика с очень сомнительной репутацией (ни разу не того же класса, что Секстон Блейк), которым Бенни тоже время от времени оказывал разные услуги. Всю вторую половину дня он проторчал у них в конторе, выспрашивая про фальшивые деньги в целом и про нынешний массовый вброс в частности.

– Но им мало что известно, – признался он. – Конечно, пришлось пообещать им кой-какую работенку. Им надобно найти кошку одной старушки, которая взяла да и сбежала. Кошка, понятное дело, не старушка. Долго это не займет, я знаю, где тут кошек берут пачками. А, да – и еще я за одно утро собрал вдоль Ламбет-уок полдюжины свеженьких фальшачков!

Еще шесть монет легли рядом с товарками на ящике.

При этом Бенни продолжал ерзать и подергиваться от возбуждения, так что это еще не все, догадался Гром.

– В общем, – разразился наконец Бенни, – я его раскрыл! Я раскрыл преступление!

Все собрание безучастно уставилось на него.

– Да правда же! Честное слово!

И, не в силах совладать с собой, он вскочил и исполнил небольшую джигу, словно Пэдди Фелан, знаменитый Плясун-с-Ложками. Акуленыш Боб в полном восторге присоединился к нему.

– Не иначе ему мышь в подштанники забралась, – понимающе кивнула Брайди и, встав с места, отвесила Бенни смачную затрещину. – Заглохни, придурошный! Садись и выкладывай, раз ты у нас такой Секстон Блейк!

– Хорошо. Хорошо, – отозвался Бенни и действительно сел. – Когда поймали Штампа Биллингса?

– Сто лет назад, – мрачно отрезала Брайди.

– Это было… это было, – Гром принялся копаться в памяти: ведь мясник что-то такое на эту тему говорил… – Ага! Это было в том году, когда Сефтон выиграл Дерби!

– Значит, в 1878-м, – тут же сказала Брайди.

– А теперь посмотрите на монеты! – продолжал Бенни. – Да на год, на год посмотрите!

В то же мгновение три руки протянулись в кучке сияющего серебра и схватили по монете.

– 1878!

– Все?

– Да!

– Значит, это все Штамп!

– И вовсе никакой не Громов папа!

– Но…

Это «но» вырвалось, конечно, у Грома… а дальше с ним что-то произошло, и он вдруг начал верить. Лихорадочно перевернул все монеты на ящике – да, все совершенно новые с виду и на всех 1878 год, точно в нужном месте. В груди словно надулся большущий шар радости – Гром чуть не всхлипнул от облегчения, но постарался замаскировать звук икотой. Монеты сверкающим водопадом сыпались из одной ладошки в другую… Да, кажется, все правда.

– Все, теперь мы сможем доказать, что он невиновен! – заключил Бенни.

Чердак захлестнуло волной аплодисментов и ликующих возгласов, но тут Брайди сказала: «Нет, не сможем», – и воцарилась тишина.

– Это ничего не доказывает насчет мистера Добни, – продолжала Брайди. – А доказывает только то, что, кто бы эти деньги ни чеканил, для модели у него была новая монета 1878 года.

– Да кто бы стал такое делать в 1894-м? – простонал в отчаянии Гром. – Монетам 1878 года должно быть аж шестнадцать лет! Уж всяко бы поистерлись с тех пор, хоть немного. Наверняка их прямо тогда и сделали!

– И потом, – не унималась Брайди, – если их действительно делал старый Штамп Биллингс, почему они стали появляться только сейчас?

– А потому что где Штамп жил, не забыли? – встрял Бенни. – Под «Универмагом Гребби», вот где! Я смекаю, он понаделал сотни таких фальшивок да все припрятал, и никто их тогда не нашел. Потом Гребби купил дом, сделал там магазин, и нашел в подвале клад… ну, или там тайник в стене или еще что. И в этот самый оборот их сейчас пустил он!

– Но мистер Гребби – богач, – слабо возразил Гром. – Зачем ему пускать на улицу фальшивые пенсы, сам подумай.

– Потому что он не только богач, но и злыдень, – авторитетно объяснил Бенни. – Это всем известно. И у него есть идеальная возможность это сделать. В таком большом магазине с кучей народу сунуть кому-нибудь в сдачу поддельную монету – раз плюнуть. А мы сегодня выяснили, что универмаг торчит аккурат посреди того района, где они имеют хождение. Чем дальше от универмага, тем их меньше. Мы сами только что это доказали!

– А вот это вполне может быть, – согласилась Брайди. – И самый первый раз мы с ними столкнулись как раз возле «Распродажного». Бьюсь об заклад, кто-то получил монету внутри со сдачей и тут же расплатился ею с Диппи.

– А в прошлом месяце они открыли в подвале магазина новый отдел! – вспомнил Гром. – И могли найти Штампов клад, когда делали там ремонт.

– И вообще Гребби – жалкая, мерзкая, старая сволочь, – вздохнул Бенни. – Это просто обязан быть он!

Мистер Гребби и вправду был жалкая, мерзкая, старая сволочь – он этим, можно сказать, славился. Банду изгнали из универмага после того злосчастного инцидента в туристическом отделе, но Гребби изгонял не только потенциальных полезных сотрудников вроде них – он изгонял всех, даже взрослых! К изгнаниям он пристрастился после того, как в магазине установили новый электрический лифт, один из первых в Лондоне. На каждом этаже расставили служителей с нюхательными солями и бренди – на тот случай, если пассажирам после поездки станет дурно. Натурально, вскоре лифты уже ломились от клиентов, которые выходили на нетвердых ногах и принимались требовать свой законный бренди. Мистер Гребби рассвирепел и изгнал их всех.

А потом была еще старая Молли Томкинс! Чокнутая на всю голову, да, но ведь при этом совершенно безобидная. Втрескалась в один манекен в витрине и все пыталась туда залезть, чтобы быть с любимым: решила, бедняжка, что мистер Гребби держит его у себя в заточении. Так ее, представьте, даже с тротуара изгнали – запретили гулять по улице вдоль витрин, и она, бедняжка, все торчала через дорогу оттуда и сигналы подавала своему жениху, пока ее не забрали в сумасшедший дом!

Короче, мистер Гребби был человек раздражительный и задира – а теперь еще и фальшивыми деньгами баловался… возможно.

Гром подумал про своего отца, запертого сейчас в камере. Мысли