Дела-то у них в последнее время шли не ахти. «Рукодуй» (это который держатель для перчаток и собачий свисток в одном флаконе) стал полным провалом, а ведь папа в него так много вложил! И автоматическую чистилку для трубок тоже никто не хотел покупать… А «Простоцап» (Удобный-и-Полезный-Друг-Всякого-Курильщика) – тот просто разваливался на части из-за бракованного шарнира. Да, вся партия. А сейчас папа занимался чем-то настолько секретным, что даже отказывался об этом говорить… хотя обычно ничего от Грома не скрывал.

Додумав до этого пункта, Гром встал посередь тротуара.

Нет!

Идея – полная дичь!

(Но ведь вчера, когда он заметил в газете статью про фальшивые деньги, па как-то очень быстро сложил ее и отправил сына спать!)

Нет, па бы точно не стал делать ничего… криминального.

(Но ведь дядя Сэм в свое время спер медного будду – того, который на каминной полке стоит – из отеля в Рангуне! По крайней мере, он всегда говорил, что спер. А преступная жилка – она передается через родственников, по наследству, это всем известно!)

Нет, его семья определенно не такая!

(Но разве он, Гром, не хранит у себя краденое имущество? Да он сам – преступник!)

Вот в таких мучениях мальчик огляделся вокруг и обнаружил, что стоит напротив лавки мясника. Надо же еще купить что-то на ужин!

Загребая опилки, которыми был щедро посыпан пол, он зашел внутрь и стал смирно ждать, пока мистер Грэм, мясник, упакует свиную ногу для предыдущей покупательницы.

– Один шиллинг и шесть пенсов, дорогуша. И, будьте любезны, нормальные шесть пенсов, а не эти, новомодные.

– Моя соседка получила вчера такой со сдачей, – сокрушенно поделилась женщина. – Такая гадость! Вот как, скажите мне, бедному люду жить, когда кругом поганые деньги так и шастают? Чего бы им не чеканить золотые соверены, какие всякие богатеи пользуют? А?

Потом она ушла.

– Пирог за два пенни, пожалуйста.

Гром протянул деньги, а когда продавец завернул ему пирог, спросил:

– Что, много сейчас этих фальшивых монет ходит, мистер Грэм?

– По всему Лондону появились, сынок. Уж по всему Ламбету так точно. И не только шестипенсовики – шиллинги, полукроны. Наверняка тут орудует целая банда фальшивомонетчиков.

У Грома сразу полегчало на сердце: его па ни в какую банду не входил, это уж как пить дать.

– То есть один человек самостоятельно такого вроде бы как сделать не смог?

– Ну, почему же, смог бы, – сказал мистер Грэм. – Старый Штамп Биллингс вон один работал, его на долгие годы хватило.

– Кто?

– Штамповщик Биллингс. Ты, небось, его помнишь, Артур? – обратился он к сухощавому старичку, который только что вошел в лавку.

– Старика Штампа-то? Ить, помню, как же, – проскрипел тот. – Крупно он работал, старый Штамп. Конечно, они его, в конце концов, взяли – в тот год, когда Сефтон бега в Дерби выиграл. У него целая команда вбросчиков была. С Вест-Энда шли из Сохо, а с востока – ажно из Лаймхауса. Умный был, черт – сюда своих парней с фальшаком не пускал, чтоб у местных не было резону на него стучать. В этом деле ж оно как – сыщики кругом; и захочешь, а долго не протянешь! Но старик Штамп протянул сильно подольше прочих.

– «Вбрасывать» – это, стал быть, в оборот пускать, – объяснил мальчику мистер Грэм. – За это его потом и посадили. За оборот. Юридический термин такой.

– А у вас этих фальшивых монет часом не осталось, мистер Грэм? – невинно поинтересовался Гром.

– Осталось, как же, – погань такая. Хочешь их взять? Мне-то они незачем.

Мясник пошуровал в кармане фартука и выудил три монетки.

– Только тратить их не смей! – предупредил он.

– Да я не тратить! Как можно! Мне для коллекции – в мой музей.

Пирог Гром отнес в пекарню – подогреть. Впрочем, голова у него была занята только одним – фальшивыми деньгами. Вот и покамест пирог сидел в печи, он на всякий случай спросил у пекаря, мистера Соломонса, случалось ли ему в последнее время брать поддельные деньги.

– Нет, парень, я для этого слишком осторожный, – ответил тот. – Ни одна мимо незамеченной не проскочит.

– А что они делают с фальшивомонетчиками, когда поймают?

– Вешают, мальчик мой. Это преступление против Ее Величества Королевы, за него полагается смертная казнь. Чеканить фальшивую монету – это все равно что государственная измена.

Гром даже икнул.

– А как изготавливают фальшивые монеты, мистер Соломонс?

Пекарь оглянулся по сторонам – не подслушивает ли кто? – и наклонился поближе через щедро посыпанный мукой прилавок, чтобы говорить приватнее.

– Я слыхал от моего кузена – он полисмен, – что сначала с реальной новой монеты снимается отливка из чистого гипса. Потом они плавят какой-нить дешевый металл и заливают в эту форму. Опосля, чтобы она стала нужного цвета, делают такую ванночку из паяльной кислоты и синильной соли, потому как в них содержится серебро, кладут туда деньгу и ток пропускают електрический, через проволоку от батареи. Так чуток серебра пристает к фальшивой монете. Вишь, прям настоящее мастерство нужно, чтобы такое сварганить!

Гром его едва слышал: в ушах у него что-то ревело и грохотало. Электрические батареи у них в подвале… проволока эта вся…

Он схватил горячий, источающий ароматный пар пирог и помчался скорей через дорогу домой. Потом замедлил скок – только что ногой за ногу не заплелся. Потом снова припустил… И вовсе остановился. Тут уж, правда, не знаешь, бежать тебе или стоять как вкопанный.

Наконец, едва волоча ставшие свинцовыми ноги, он ввалился через входную дверь. Из подвального окна лился свет – совсем как вчера. И этот слабый, но резкий запах… – уж не паяльная ли кислота?

Гром отнес пирог в кухню и зажег лампу.

Я обязан пойти туда и посмотреть, что он делает, пронеслось у него в голове.

И он со вздохом двинулся к чулану за кухней, откуда в подвал вела темная лесенка. Уже дойдя донизу, он вдруг услышал голоса: в мастерской папа с кем-то разговаривал.

– Надо идти с ними в Вест-Энд, – говорил он. – Попробуем Оксфорд-стрит. Ламбет больше не годится. Или вот еще «Уайтлис» на Куинсвей…

Другой голос ему что-то ответил, а потом внешняя дверь захлопнулась. Изнутри послышался стук и лязг убираемых инструментов и шорох метлы по полу. Подметая, папа насвистывал, но как-то без души… без огоньку.

Гром на цыпочках прокрался обратно наверх, вымыл руки под насосом во дворе и в лицо водой тоже поплескал – на тот случай, если глаза покраснели.

Он разжег плиту, поставил на стол пирог, но на этом приготовления к ужину внезапно пришлось прервать, потому