Вода вскипела, я заварила чай в кружке. Надо собрать вещи, а оставшуюся мебель отгрузят под руководством Вероники. Как жалко оставлять эту квартиру! Я так о ней мечтала, представляла, как мы с мамой будем жить в ней, и вот теперь должна бросить все и переехать за двести пятьдесят километров от Москвы.

Я задумалась о том, как быстро в этой жизни все может измениться, и совсем не в лучшую сторону. Еще вчера я была преуспевающей женщиной с новой машиной и квартирой, расположенной недалеко от центра. Работала в престижном журнале на руководящей должности, встречалась в свободное от трудовых будней время с состоятельным женатым мужчиной. И вот теперь осталась абсолютно одна, если не считать собаки, без денег и прочих составляющих материального благополучия. Чай тем временем остыл, я слила остатки в раковину, сполоснула чашку и пошла в комнату, разгружать шкафы.

Посередине, прямо на полу, валялся раскрытый чемодан, в котором задремал Крис. Он и раньше проделывал это, не глядя, есть там запакованные вещи или нет, за что регулярно получал от меня взбучку. Но в этот раз я только улыбнулась, потому что еще ничего не успела сложить. Стала накидывать сверху на него свои футболки, а Крис, проснувшись, еще не понимая, где он, звонко залаял и выбежал из комнаты, оставив меня наедине с чемоданом. Я опустилась на колени, пытаясь собрать разбросанную одежду, и снова заплакала.

Не знаю, сколько прошло времени, но Крис, почуяв неладное, вернулся и принялся облизывать мои руки, закрывавшие лицо. Я встрепенулась, словно глубоко спала, он даже немного отпрянул. Я усмехнулась. Он смотрел с такой проникновенностью, словно читал все мои самые потаенные мысли. Конечно же, мысль о том, что животное может меня понимать, казалась абсурдной, особенно потому, что в последнее время я сама себя не понимала. Но в то же время она меня очень успокаивала. Ведь это означало, что хоть кто-то на белом свете мог посочувствовать мне, кроме мамы, которой теперь не было рядом.

«Так, ладно, хватит», — скомандовала я себе и продолжила собирать чемодан. Глядя на состояние одежды, я представляла, сколько часов придется провести за глажкой, но почему-то все расстройства отошли на второй план. Я могла размышлять только о том, как начну новую жизнь в Ярославле. Хотелось верить, что там все будет по-другому.

Закончив сборы, я попыталась захлопнуть чемодан, что оказалось очень сложно сделать, настолько он раздулся. В другие времена я бы отправилась в магазин и купила еще один, огромных размеров. Но на дворе стоял кризис «с косой», и было страшно совершать неосмотрительные траты, тем более что отдых в ближайшее время предстоял в лучшем случае на Волге. А для этого, учитывая новое место жительства, и чемодан-то не нужен, достаточно просто бросить в пляжную сумку купальник. В общем, при желании можно найти массу преимуществ переезда, но искать их почему-то не хотелось.

Я выпустила Криса из квартиры, вытолкала тяжеленный сундук с одеждой и нажала на кнопку лифта. Неожиданно вышла соседка.

— Переезжаете на новую квартиру?

Ей казалось, что этот вопрос она задала полным участия голосом.

— Да, в Ярославль.

Я заметила ужас в ее глазах.

— А Ярославль — это далеко, да? — из вежливости поинтересовалась она.

— Не очень, всего двести пятьдесят километров от Москвы, — улыбнулась я в ответ.

Лицо ее почти перекосилось от удивления и непонимания, и я даже не знала, что сказать.

— Там, наверное, воздух свежее, да? — неуверенно проговорила она, и мы зашли в подъехавший лифт.

— Наверное… — ответила я машинально и неожиданно поняла одну вещь. Я ведь никогда не обращала внимания на детали, когда приезжала в Ярославль. Единственное желание, которое меня охватывало каждый раз, — поскорее уехать. Быть может, я напрасно так недооценивала этот город и в нем можно найти массу достоинств. Мне захотелось яростно защищать его, как будто я уже смирилась с тем, что предстоит жить в нем не один год…

Я вздохнула, попрощалась с соседкой и направилась к «Опелю». Наверное, я никогда не привыкну к качеству пластика на приборной доске! Предстояла долгая дорога. Машина заурчала, и я посадила Криса в специально купленный контейнер на заднее сиденье. Странно, но его присутствие позволяло не чувствовать себя такой одинокой. С другой стороны, он явно был не лучшим собеседником.

Уже смеркалось. В воздухе стоял густой белый туман, от которого было сложно дышать. Я открыла окно и закурила. Впереди увидела пробку и заранее ругала себя за то, что выбралась в такое «неправильное» время. Не нужно быть ясновидящей, чтобы предсказать наличие заторов на дорогах в пятницу вечером. Ведь я вполне могла немного переждать.

Настроение ухудшалось с каждой минутой. Совсем не хотелось ехать еще несколько часов по забитой Москве, чтобы потом долго пробираться разбитыми дорогами по области.

В последние дни я часто моталась туда-обратно, и радости эта дорога мне не доставляла. Квартира находилась в спальной части Ярославля. Райончик Заволжье казался очень уютным, там были лес, конная площадка, детская железная дорога. Если я застряну там надолго, то, наверное, этот район станет идеальным для меня как для семейной женщины.

Однако думать о будущем было рано. Пока что я отчаянно пыталась привыкнуть к новому месту жительства. Я не спала по ночам, потому что тишина за окном давила на привыкшие к шуму уши. Когда я выходила на балкон, чтобы покурить, иногда хотелось закричать, потому что воздух казался отвратительно чистым. Да и вообще все выглядело совсем не так, как хотелось бы. Даже когда я приезжала в центр города, не оставляло ощущение, что я не на своем месте. Днем в будни людей на улице почти не было.

По утрам в выходные, когда только начинало светать, а я, как лунатик, все еще бродила по квартире, не в силах заснуть, я брала машину и, с видом наркомана со стажем, летела в Москву на скорости под двести, только чтобы успеть за день. Нигде не останавливаясь, я жаждала надышаться до боли знакомым воздухом и вернуться в свое заточение. Большую половину дороги я обычно плакала, будто специально включая душещипательные мелодии. Приезжая в столицу часам к двенадцати, останавливалась где-нибудь в кафе, выпивала большой капучино и гуляла по своей любимой набережной (как ее там, которая идет вдоль Кремля, с той стороны, где раньше возвышалась гостиница «Россия»). Потом заезжала на кладбище к маме и ехала обратно, на такой же сумасшедшей скорости, чтобы к семи-восьми вечера вернуться в свою неуютную квартиру. Мне никого не хотелось видеть, ни с кем разговаривать, даже с Вероникой.

Во время одной из таких своих вылазок я увидела, что на другой стороне моста стоит моя знакомая из прошлых времен, мы с ней работали в одном журнале. Она махала рукой, но я сделала вид, что ее не заметила, и торопливо проследовала к машине, на тот случай, если она вдруг решит меня догнать. Не могу сказать почему. Я не стеснялась своего нынешнего положения, просто не хотелось говорить о нем, раздражало, когда меня жалели.