— Содержать большую семью, прокормить ведь тяжело.

— Да, не легко. С детства приходилось много работать, особенно когда сестры учились. Надо было помогать. Зато как соберемся все, радости полный двор. Гуляем, веселимся, поем песни, — радуемся друг другу! Разве плохо это? У нас вся семья поёт.

— А на что жили — то? На зарплату родителей? Такую семью содержать доходы нужны хорошие.

— Нет, не на зарплату родителей. В деревне не так. Хозяйство было у нас большое. Коровы, овцы, лошади. Гусей одних было штук двести. Овец полсотни. Им всем сена на зиму готовить надо было, корма. Участок был в полтора гектара, там мы все и сажали: картошку, кукурузу, тыкву.

— Откуда такой большой участок?

— Отец лесником работал. Ему разрешали. В лесу поляну распахал отец, там всё и сажали. В сезон созревания урожая мы с отцом там ночевали по очереди. С ружьем в руках от кабанов охраняли.

— Ты тоже ночевал?

— Ну да! Конечно.

— И ты не боялся ночью один?

— Боялся сначала, потом привык.

— И сколько же тебе было лет тогда?

— Лет двенадцать.

— С ума сойти! В двенадцать лет в лесу ночевать!

— Да, в лесу, но там было нормально. Над шалашом мы с отцом террасу высокую соорудили, там и спали. Опасности не было. Ночью проснусь от хрюканья кабанов, выстрел дуплетом в ту сторону, и опять спать. Отец ночевал там, когда мне надо было пасти овец, а я почти все лето на поле с овцами и с книжками.

— А книжки зачем? Овцам читал?

— Овцы не любят жару. Они пасутся утром, пока ещё не греет солнце, и вечером, когда уже не греет, а всё остальное время, почти весь лень, прячутся от солнца в кустах, а я целый день книжки читал. Все уроки на полгода вперед знал. Хорошо учился. А Казбек, овчарка моя, сторожила их и меня от волков.

— И волки там были? И ты не боялся?

— Волков не боялся. Они же на людей не нападают. Зачем им? Овцы им надо. Однажды напали три волка. Прямо возле деревни, когда я уже возвращался с отарой. Так Казбек дрался с ними насмерть. Двух он загрыз, третий убежал, тоже раненный. И сам Казбек от ран скончался потом, дома. Отец обработал раны, перевязал, но… Крови много потерял.

— Ты с такой тоской рассказываешь. Не жалеешь, что уехал?

— А что жалеть? Смысл какой? Ничего уже не изменишь… Корни ушли слишком глубоко. Работа, семья, дети, друзья…

— Да, интересная у тебя жизнь.

— Была интересной.

— Тяжело, наверное, было? С детства в лесу ночевать. С ружьем.

— Да, было нелегко. Зато закалку получил хорошую. Ничего и никого потом не боялся. Работать научился. В армии сильно пригодилась закалка. И в стройотрядах. И учиться никогда не ленился. И дальше хочу учиться. Поступать собираюсь.

— Поступать ещё? Ничего себе! И куда, если не секрет?

— Есть такая Академия внешней торговли. Туда очень трудно поступать. Требования жесткие. Но я поступлю. Обязательно поступлю. Уже готовлюсь.

— Да-а-а, интересный ты человек, Саид…

Молодая симпатичная официант принесла заказ на подносе, аккуратно разложила тарелки и спросила: «Что-нибудь ещё?», на что Раиса ответила, что пока ничего не надо. Потом, обратилась к Саиду:

— Не буду тебя мучить, давай, поедим спокойно.

За стёклами окон ресторана всё ещё бушевала метель, с ожесточением вырвать что-нибудь из строений. Порою раздавался свист, будто соловей-разбойник расположился недалеко и свистел отчаянно. После небольшого рассказа о своей семье Саид мысленно всё ещё был там, на Родине, в своей семье. Семья уже не та, что была, она уже большая. Очень большая. У каждого своя семья, по несколько детей, у Саида растут красивые племянницы, симпатичные племянники. Саид как-то пытался сосчитать, сколько же из всех близких родственников, включая двоюродных братьев и сестёр, но вспомнить всех так и не удалось ему. Сбился после пятидесяти пяти.

Как там они? Сёстры, племяшки, по которым он больше всего скучает? Как отец, которому перевалило уже за восемьдесят? За отца Саид особе не беспокоился: там, в деревне, рядом сёстры, племяшки уже взрослые, они не оставляют его, он постоянно под присмотром; да и мачеха, жена его молодая, хорошая женщина, присматривает за ним нормально. Всё это есть, но Саид о другом, он скучает по отцу и потому часто уходит в воспоминания. Отец, проживший страшную, тяжелую жизнь, сирота с детства, с особой теплотой любит своих детей, трудился ради них всю жизнь тяжело, но и выучил всех шестерых.

— Ну что, поел нормально? — голос Раисы вернул Саида в чувство.

— Хорошо поел. Спасибо.

— На, держи. Рассчитывайся, — Раиса протянула Саиду кошелёк, битком набитый деньгами. Саид не ожидал такого хода и переспросил для уверенности:

— Я? Рассчитываться? Твоими деньгами?

— Ну да! Держи, говорю. Рассчитывайся.

— Да не удобно мне! Давай, сама.

— Ну ты же мужчина! Вот и рассчитывайся.

— Ладно. Давай… Таких денег я и в руках не держал… Впрочем, держал. В стройотряд, когда ездил. Ох, как хорошо зарабатывали мы тогда. На полгода хватало.

Саид отсчитал сумму согласно чеку, добавил ещё пару рублей чаевых и вернул кошелёк Раисе со словами:

— На хранение.

Раиса поняла шутку и улыбнулась.

— Ну что, пойдем?

— Пойдем. Куда пойдем?

— Как, куда? В номер! Но сначала заскочим в магазин, купим что-нибудь выпить, закусить, потом в номер! А куда ещё в такую погоду!

— Да уж! Сыро, холодно. Собачья называется погода.

— А в номере есть у нас, чем заниматься.

— С удовольствием!

— Вот! Удовольствие нужно получать с удовольствием!

В гостинице между ними завязался душевный разговор. Раиса словно опытная актриса с поставленной дикцией, с огромной теплотой и любовью рассказывала о своих родителях; о том, как папа в детстве носила её на плечах, как учила кататься на велосипеде, как она не ложилась спать, пока папа её не уложит и обязательно прочитает ей книжку; как мама с детства учила её самостоятельно готовить, стирать, стол накрывать, шить, — всему, что нужно взрослой женщине в жизни; как она с родителями ездила на море почти каждый год.

Саид смотрел в её серо-зелёные глаза, высоко вогнутые полумесяцем брови, тонкие, красивые линии губ, белоснежные зубы, густые, великолепно чёсанные волосы и внимательно слушал её музыкальный чарующий голос и чувствовал, что она всё больше проникает в его опустевшую в последнее время душу, занимает там всё пространство, не оставляя никаких шансов даже для сомнения о том, что женщина эта ниспослана самим господом богом для него, что не случайно случилось с ним всё то, что случилось в последнее время: не случайно совершенно неожиданно