Саиду, запустила давно знакомый монолог в спектакле, но которого Саид уже успел и подзабыть:

— Я тебе покажу, «уходи!», придурок! Идиот! Козёл! Сволочь! Свинья!

Кровь ударила в голову Саиду, и он в исступлении сжал кулаки и бросился к ней:

— Во-о-он! Вон отсюда, проститутка! Подстилка шведская!

— Сам дурак! Идиот! Козёл! Свинья!

В эту секунду на первый этаж ворвался Артур, набросился на отца и неожиданным ударом свалил его на пол…

Очнулся Саид уже в больничной палате. Лечащий врач Юра, давний знакомый Саида, огорошил его в первую же минуту:

— Что же ты, Саид, на старости лет по крышам бегаешь, как белка по веткам! Ты же чуть дуба не дел! Крови столько потерял.

— По каким крышам? Я не в курсе.

— Как это? Дети твои, сын, невестка сказали, что ты с крыши грохнулся.

— Вот, как! Ну, раз сказали, значит, так тому и быть.

— Я понял. Я всё понял. Это не могла так долго продолжаться, развязка должна была быть. Я в курсе, что приехала бывшая. Ну и невестка старалась.

— Шесть раз вызывала полицию. Будто я оскорблял, угрожал ей. А я и знать не знал.

— Выживают. И что? Заявлять будешь?

— Нет. Что мне от того, что его посадят! Ты только скажи им, что я того… Не излечимый. Инвалид, типа. Посмотрим, что будет.

— Я понял. Сделаю.

Навестить отца, узнав о случившемся, из-за границы прилетели сын Саида Камал и его жена Маша. В палату их не пустили и вызвали лечащего врача Саида, согласно полученной инструкции.

— Доктор, как он?

— Стабильно. Стабильно тяжело. Мы провели все анализы, съемки, боюсь, он уже не будет прежним. Так что, готовьтесь к худшему.

— В смысле, к худшему? Он умрет?

— Умереть уже не умрет, но ходить не сможет. Позвоночник поврежден. И голова сильно пострадала. Мутиз у него.

— Это что значит?

— Это когда человек не понимает нас. Он ничего не понимает, не реагирует ни на что. В общем, он уже не человек, — овощ.

— И что, ничего не можете сделать?

— Мы не можем, а вот вы можете.

— Что, например?

— Уход нужен за ним. Как за ребенком. Кормить, на горшок водить, памперсы менять. Если вы не можете, или не хотите ухаживать, то придётся вам сиделку нанять. Или в дом инвалидов…

— Мы не можем его к себе, мы за границей живём. Я поговорю с младшим братом.

— Решайте вопрос. Мы его не будем тут долго держать. Это бесполезно.

— Доктор, можно сейчас к нему?

— Какой смысл? Он ничего не понимает, никого не узнает.

— Что посоветуете нам делать?

— Думайте. Если не захотите забрать домой, мы тогда будем оформлять в дом инвалидов. Придете подписать бумаги и забудете, что у вас был отец.

— Пошли, поговорим с Юлей и Артуром.

Проводив ребят, врач идёт в палату к Саиду.

— Ну, привет, аксакал!

— Привет, Юра.

— Твои приходили. Уж очень хотели узнать, как ты. Не пустил в палату.

— Торопятся хоронить. Что ты им сказал?

— Как договаривались.

— Правильно. Спасибо тебе, Юра.

— Ох, Саид, толкаешь ты меня на преступление.

— Не трясись. Спасение больного, не сеть преступление. Пробьемся.

Вечером того же дня в доме Саида на семейное собрание собрались члены его семьи: бывшая во всей красе, сыновья Артур и Камал; невестки.

Первым горячим приветственным словом выступила, разумеется, бывшая.

— Я не буду за ним ухаживать. Он выгнал меня из дома, как собаку. Вот Юля пусть возьмёт, если хочет.

— Я? Я что, памперсы ему буду менять? Делать мне нечего! Памперсы я ему буду менять!

Затем слово взял старший.

— Ребята, я не за вас, и не против вас. Я за справедливость. Вас сюда жить отец пригласил, вы жили вместе, отец вам помогал обустраиваться, но вдруг сгорела баня… Почему отец один сам занимался ремонтом? Почему он упал и разбился? Кто виноват? Вы виноваты. Вот и ухаживайте за ним.

Невестку Юлю аж передёрнуло.

— Как мы будем за ним ухаживать? У меня дети. Они постоянно болеют.

— Юля, ты не работаешь, сидишь дома, вот и ухаживай.

— Я что, памперсы ему буду менять?

— Не хочешь, так нанимайте сиделку.

— А почему я? Пусть Маша ухаживает. Забирайте его к себе!

— В отличии от тебя, Маша работает. И живем мы в квартире, а не в доме. Между прочим, дом этот строил отец! И баню хотел вам отстроить после пожара. И вы виноваты, что упал он с крыши.

— Он сам виноват. Мы его просили переселиться в баню, так он спалил её, чтоб не переселяться.

— Артур, ты дурак? Как отец мог спалить баню? Он же строил её собственными руками!

— Собственными и спалил. Не хотел переселиться.

— Ты точно дурак! Отец никогда бы этого не сделал.

— Юля, а почему вы хотели его в баню переселить? — спросила Маша, решив немного вмешаться в разговор.

— Нам мало места. У нас дети. А он один и занимает целый этаж.

— Ну, это же его дом! Он строил этот дом, а вы пришли и прогоняете его?

— Никто его не прогонял. Просто попросили, а он вообще перестал с нами разговаривать. Я в магазин не могу выйти, — не хочет с внуками посидеть.

— А полицию чего вызывала? Столько раз?

— Он оскорблял меня.

Камал не выдержал, выпалил сгоряча и встал, дав понять, что собирается уходить:

— Ты тоже дура, Юля!

— Это почему я дура?

— Потому что! Вы его выгоняете из собственного дома, без конца сдаёте его в полицию и хотите, чтобы он с детьми вашими сидел!

— Он сам виноват.

— В общем, так. Забираете его сюда, домой и ухаживаете. Хотя бы из благодарности, что пригласил, пустил вас сюда, в свой дом. Если сами не можете, нанимайте сиделку.

— У нас нет денег на сиделку.

— У отца пенсия! Всё, разговор окончен. И не дай бог, я узнаю, что вы его обижаете, — пеняйте на себя! Пошли отсюда, Маша…

Возвращая вас, мой читатель, в наши дни и продолжаю рассказ оттуда, где мне пришлось прервать его, чтобы у вас сложилась полная картинка. Войтовка.

Услышав от Ирины новость, Саид не сразу сообразил, что пред ним стоит его дочь, что вот оно счастье, о котором всю жизнь мечтал, что судьба дарит ему новую, счастливую возможность ещё немного продлить жизнь в счастливом пребывании. Он медленно сел на стул и начал вспоминать, соображать, что это значит и не во сне ли он.

— Что? Как? Откуда? Кто? — спросил он растерянно ни столько её, сколько себя.

— С моей мамой Вы в Тюмени познакомились. Потом приезжали к нам. Раису помните?

— Ну