– Еще один большой кувшин, – сказал я официанту.

– Сейчас, дон Эрнесто. Я уже приготовил.

К нашему столику подошел хозяин.

– Не желаете ли бифштекс? – спросил он. – Унас сегодня отличные бифштексы.

– Приберегите их к обеду. А нет ли спаржи?

– Отличная спаржа. Из Аранхуэса.

– Завтра нам предстоит коррида в Аранхуэсе, –сказал я.

– Как поживает Антонио?

– Очень хорошо. Он выехал из Севильи вчера вечером. Амы сегодня утром.

– Как было в Севилье?

– Так себе. Быки дрянные.

– Вы будете здесь ужинать с Антонио?

– Вряд ли.

– На всякий случай я оставлю для вас отдельный кабинет.В прошлый раз все были довольны?

– Очень.

– Желаю удачи в Аранхуэсе.

– Спасибо, – сказал я.

В Аранхуэсе нас ждали одни неудачи, но у меня не былоникаких дурных предчувствий.

Накануне, в то время, когда Антонио выступал в Севилье, ЛуисМигель вместе с Антонио Бьенвенида и Хаиме Остосом выступал в Толедо. Всебилеты были проданы. Самые дорогие места заняла публика, приехавшая из Мадрида,много собралось друзей и поклонников Луиса Мигеля. День выдался пасмурный,дождливый, быки были крупные, более или менее храбрые, но с подпиленными, какутверждали очевидцы, рогами. Луис Мигель хорошо работал с первым быком, совторым еще лучше. За отличную работу с этим быком он отрезал одно бычье ухо, иесли бы он удачнее всадил шпагу, ему досталось бы и второе.

Я очень жалел, что мне не довелось видеть выступление ЛуисаМигеля, тем более что и назавтра мы не могли попасть в Гренаду на бой быков сего участием. Таково уж было расписание коррид, но я знал, что вскоре положениеизменится. Я запасся списком всех объявленных выступлений и Луиса Мигеля иАнтонио, из которого явствовало, что в ближайшее время им предстояло выступатьв тех же городах и в тех же фериях. Мало того – им предстояло выступать в однии те же дни и, значит, соперничать друг с другом. А пока что я следил зауспехами Мигеля, насколько это было возможно, по рассказам тех зрителей, чьимсуждениям я доверял.

В Аранхуэсе 30 мая стояла хорошая для боя быков погода.Дождь кончился, и солнце пригревало свежевымытый город. Деревья зеленели,мощеные улицы еще не успели покрыться пылью. Понаехало много крестьян изокрестных деревень – они разгуливали по городу в черных куртках и серых штанахиз жесткой полосатой материи – и довольно много мадридцев. Мы уселись натеррасе старомодного кафе в тени деревьев, смотрели на реку, на катера и лодки.Река потемнела и вздулась от дождя.

Потом наши гости отправились осматривать королевский парк наберегу реки, а мы с Биллом пошли через мост к старому отелю «Делисиас»повидаться с Антонио и взять билеты у его служителя Мигелильо. Я заплатилМигелильо за четыре билета в первом ряду, сказал молодому испанцу, которыйподрядился написать серию очерков об Антонио для мадридской газеты, чтобы он неприставал сейчас к Антонио, а дал ему отдохнуть, причем объяснил, почему этонужно, потом подошел к кровати поговорить с Антонио, намереваясь уйти как можноскорей и тем подать хороший пример другим.

– Вы поедете прямо в Гренаду или переночуетегде-нибудь? – спросил Антонио.

– Я думаю ночевать в Мансанаресе.

– В Байлене лучше, – сказал он. – Хочешь, яповеду вашу машину до Байлена, там мы пообедаем, а по дороге поболтаем. Потом япересяду в «мерседес» и буду спать до самой Гренады.

– Где мы встретимся?

– Здесь, после боя.

– Ладно, – сказал я. – До скорого.

Он улыбнулся, и я понял, что чувствует он себя хорошо иочень уверенно.

Я убедил Марино Гомеса Сантоса, юного корреспондента«Пуэбло», уйти вместе с нами. Мигелильо устанавливал портативное церковноеоборудование. Он поставил лампаду и образ божьей матери на туалетном столикеподле прислоненного к стене массивного кожаного футляра со шпагами.

Когда мы шли посыпанной гравием дорожкой к мощеному дворуотеля, забитому машинами, я вдруг услышал грохот и, обернувшись, увидел лежащийна боку мотороллер. Люди сбегались к водителю, который, видимо, сильнорасшибся. Но девушку, сидевшую позади водителя, выбросило на середину мостовой.Я подбежал к девушке, поднял ее и держал на руках все время, пока мы ловилимашину, чтобы отвезти ее в больницу. Но все машины, видимо, были заняты другимиделами. Я боялся, что у нее повреждено основание черепа. Крови было немного, ия нес девушку очень бережно, стараясь не повредить ей и в то же время незапачкать кровью свой костюм. Мне не жаль было костюма, но несчастье,случившееся с девушкой, само по себе служило достаточно дурнымпредзнаменованием, недоставало еще, чтобы я в таком виде сидел в первом рядуперед ареной боя быков. Наконец мы достали машину, передали девушку в надежныеруки, и ее повезли в больницу. Потом мы сошлись с нашими гостями в ресторане нанабережной. Меня очень огорчало, что несчастье с девушкой случилось в деньоткрытия фиесты, и тягостно было вспоминать ее посеревшее, запыленноеполудетское лицо. Я беспокоился, не повреждена ли черепная коробка, и мне былостыдно, что все время, пока я нес девушку на руках, я думал не только о ней, нои о том, как бы не выпачкаться в крови.

Вокруг небольшого, старинного, чудесного, неудобного,обветшалого цирка подсыхала грязь. Мы вошли, разыскали свои места и уселись,глядя на желтеющий так близко песок.