Чикуэло-второй заслуженно пользовался любовью зрителей. Онбыл свой для них, и он показывал им то, что они привыкли считать настоящим боембыков, и показывал в работе с полноценным быком. Для этого требовалось везенье,а также мастерство и абсолютная храбрость. Когда он вонзил шпагу в первый раз,она наткнулась на кость, но со второго удара вошла до отказа, и, опираясь наэфес, он стоял почти между рогами, пока мертвый бык не рухнул на песок.

Президент присудил ему оба уха, и он, сдержанно улыбаясь,обошел арену. Мне приятно мысленно видеть его таким, каким он был в то лето, ини к чему думать о том, что случилось, когда счастье изменило ему.

Хаиме Остос в тот день выступал плохо. Правый глаз у негобыл подбит, сильно заплыл и слезился. Остос едва видел им и то и дело протиралего. Он, как всегда, очень старался и работал хорошо, но из-за поврежденногоглаза убить быка ему удалось с трудом.

Второй бык Антонио был красивый, с черной, лоснящейсяшкурой, с отличными рогами и храбрый. Он стремительно выбежал на арену, и японял, что Антонио хочет сразу перехватить его. Как только Антонио ступил напесок, держа плащ наготове, из рядов на солнечной стороне, слева от нас,выскочил матадор-любитель – ловкий, красивый парень в кепке, светлой рубашке исиних штанах, перемахнул через барьер и растянул перед быком мулету. Феррер,Хони и Хуан – бандерильеро Антонио – кинулись к нему, чтобы увести и передатьполиции, прежде чем бык забодает его и тем самым станет негодным для боя, нопарень, пользуясь естественной живостью быка, успел все же проделать несколькоэффектных пассов, в то же время увертываясь от троих быстроногихпреследователей, спешивших убрать его с арены. Ничто не может так быстро инепоправимо испортить быка для работы матадора, как внезапное вмешательство состороны.

Каждый пасс матадора – урок для быка, и искусный матадор неделает ни единого взмаха плащом, который не имел бы определенной цели. Если быккого-то забодает в самом начале боя, тем самым рушится основная предпосылкапрофессиональной корриды: матадор – первый пеший человек, с которым быксталкивается на арене. Но я смотрел на Антонио, и видел, как он следит заловкой работой парня, и понял, что Антонио ничуть не обеспокоен, хотя этовмешательство и грозило ему провалом. Он изучал быка и с каждым его движениемлучше узнавал его.

Наконец Хони и Феррер схватили парня, и он покорно вернулсяк барьеру, Антонио, с плащом в руках, подбежал к нему, что-то быстро проговорили крепко обнял. Потом он вышел на середину арены и занялся быком. Теперь онзнал его, успел изучить досконально.

Первые вероники Антонио – плавные, медлительные – былиобразцом изящества. Зрители чувствовали, что сейчас они видят работу, какойникогда не видели, и что в ней нет фальши. Никогда не бывало, чтобы матадор нетолько простил, но и обласкал человека, который легко мог испортить ему быка, итеперь они оценили по достоинству все то, что видели, когда Антонио работал спервым быком, но чего тогда не оценили. Никто еще с таким совершенством недействовал плащом, как Антонио в тот день. Он подвел быка к пикадору – одномуиз братьев Салас – и сказал:

– Береги его и делай то, что я велю.

Бык, сильный и храбрый, почувствовав укол метко нацеленногокопья, стремительно кинулся на лошадь; Антонио увел его плащом и опять проделалнесколько плавных, размеренных вероник. При втором уколе копьем бык опрокинуллошадь и прижал пикадора к доскам барьера.

Хуан, брат Антонио и его главный бандерильеро, настаивал,что нужно еще раза два заставить быка кинуться на лошадь, чтобы утомить мускулышеи, тогда голова опустится ниже и легче будет убить его.

– Не учи меня, – сказал Антонио. – Он нуженмне такой, какой есть.

Антонио знаками испросил у президента разрешения перейти кбандерильям. После того как в быка вонзили одну-единственную пару бандерилий,он испросил разрешения опять вернуться к мулете.

Мулетой он действовал так мягко, просто и пластично, чтокаждое движение его казалось изваянным. Он проделал один за другим всеклассические приемы, а затем постарался еще изощрить их, придать им еще большуючистоту линий и вместе с тем увеличить риск, слегка придвигая локоть ктуловищу, чтобы как можно ближе пропустить быка мимо себя. Бык был крупный, неиздерганный,сильный и храбрый, с хорошими рогами, и Антонио показал публике совершенныйобразец классической фаэны.

Когда работа с мулетой была окончена и оставалось толькоубить хорошо подготовленного быка, Антонио вдруг точно с ума сошел. Он началпроделывать показные трюки в духе Манолето, какие только что проделывалЧикуэло, второй матадор, словно хотел сказать публике, что если уж такая работаей по вкусу, то пусть посмотрит, как это нужно делать. Он стоял против быка втом месте арены, где последний бык, кидаясь на лошадь пикадора, взрыхлил песок.Когда Антонио, повернувшись спиной к быку, делал так называемую гиральдилью,бык оступился, его правая задняя нога заскользила и правый рог вошел в левуюягодицу Антонио. Нет более прозаического и в то же время более опасного местадля раны, и Антонио знал, что сам навлек на себя беду, знал, что рана тяжелая,что, быть может, у него не хватит сил убить быка и загладить свой промах. Быксильно ударил его – я видел, как вошел рог, как подбросило Антонио. Но онудержался на ногах и не упал. Он прижался поясницей к красным доскам барьера,словно пытаясь остановить кровь, струёй бежавшую из раны. Я смотрел только наАнтонио и не видел, кто увел быка. Маленький Мигелильо первым перепрыгнул черезбарьер и уже поддерживал Антонио под руку, когда Доминго Домингин и братАнтонио, Пепе, выскочили на арену. Все видели, что рана серьезная, все трое –антрепренер, брат и служитель – вцепились в него, пытаясь увести его в лазарет.Антонио яростно стряхнул их с себя и сказал Пепе:

– И ты смеешь носить имя Ордоньес?

Он пошел к быку, истекая кровью и кипя от ярости. Я уже ираньше видел, как он злится на арене, – очень часто во время работы,безотчетно упиваясь боем, он вместе с тем чуть не задыхался от злости. Сейчасон решил убить быка, убить так, что лучше нельзя, и он знал, что должен сделатьэто как можно скорей, пока он не изошел кровью и не потерял сознания.

Он поставил быка перед собой, низко, очень низко опустилмулету, нацелился, всадил шпагу в самую высокую точку между лопатками быка ивыпрямился над правым рогом. Потом он поднял руку и приказал быку принятьсмерть, которую он, Антонио, вложил в него.