общаться не можешь, почему вечно какая-то хуйня должна быть, какая-то мозгоёбка, угрозы?»— Шишкарь был раздосадован отсутствием эмпатии.

Морда Мочегона резко приняла серьезно-злой вид.

— «Ты бодрый, да? Тебя развлечь немного, терпила?»-

Шишкарь немного испугался — несмотря на жизнь, полную различных драк, псу явно не хотелось вступать в драку с Мочегоном. Надо было хорошо поискать того, кому бы хотелось подраться с Мочегоном.

— «Заткнитесь»— раздалось скрипучее гавканье Хренуса.

Обернувшись, Мочегон и Шишкарь увидели Серого Пса, стоявшего на краю окопа. У Хренуса был крайне помятый и отчасти нездоровый вид.

— «Хренус, неважно выглядишь»— протянул Шишкарь

— «Хуйня. Кошмары снились, так… глупости…»— Хренус неловко полуспустился-полускатился с края окопа, чуть не упав в конце.

— «Блядь, Хренус, а хуле тебе-то, а? Да ты же без этой хуйни, блядь, шляпы пока? Или вы там половым путём эту хуетень друг другу ночью передали? Заднеприводная эстафета!»— Мочегон залился очередным приступом смеха.

— «Нахуй иди»— рявкнул Хренус. Его глаза, до этого заплывшие и прищуренные, раскрылись, и в пожелтевших белках снова появились вечно тлеющая злоба, кислота, обида, меланхолия, железные трубы и кирпичные кладки освежёванных домов индустриальных кварталов.

Мочегон как-то странно качнулся, мотнул головой, его глаза как будто погасли, а пасть начала по-стариковски дергаться:

— «Вы блядь хуи безродные, безбородые, я был на коряге лесной, вся братия со мной… Там я попал в щит, этот, продавщицей, а потом по асфальту, да, нахуй идите суки ебаные, ебал вас, блядь всех сук ебал, в пасти вам спускал… на малых домиках…каких-то непонятных, желтоватых…халупа, блядь, залупа, спичка невнятная…»-

Хренус злобно харкнул в траву. Ввиду многочисленных травм головы, полученных Мочегоном в ходе его разбойничьей карьеры, у того наблюдался ряд странностей в поведении, одной из которых были периодические приступы бредового состояния. Псам так и не удалось разгадать, что провоцирует эти приступы, но их очевидным плюсом был тот факт, что Мочегон, в обычном своем состоянии обладавший тяжёлым и нестабильным характером, в такие моменты превращался как бы в телевизор, который выступал исключительно источником внешнего шума, но никоим образом не мог воздействовать на других и не требовал к себе внимания. Все члены стаи находили такую форму помешательства крайне удобной. Некоторым из них даже хотелось, чтобы Мочегон всё время находился в таком состоянии и временно «выключался» из своего «телевизионного режима», только когда его участие требовалось в каком-либо деле.

Шишкарь, повернулся к Хренусу.

— «Хренус… эт самое, когда погоним к ферме-то?»-

— «Вечером»— Хренус поморщился и сел на землю — «Блядство, из головы эта херня не выходит. Подожди»-

— Пауза-

— «Ты понял, про какую ферму он говорил?»-

Шишкарь давно, а может даже и никогда, не видел Хренуса таким несобранным. Видения, воздействовавшие на Серого Пса, должны были быть крайне жуткими, чтобы так дезориентировать последнего.

— «Ты рождался, блядь, ты рождался нахуй, где рождался блядь, блядь, рожденный нахуй, я не рождался, пока ты не родился, блядь»-

— «Вообще без понятия»-

— «Сука, ещё завязаны теперь на этого мудацкого лиса»— Хренус с досады харкнул на кустик черники.

— «А говорил, я блядь говорил, да, Хренус, блядь, а ты меня не слушаешь, нахуй, сколько лет говорю, блядь, а всё не слушаешь»— злорадствовал Шишкарь, даже подпрыгивая от возможности лишний раз укорить Хренуса в неправильном выборе.

— «С другой стороны, что делать?»-

— «Да, мы и сами всё можем, Хренус, вон магазин этот разъебём, там что жранья мало?»-

— «Ааа, я знал блядь, ты родился, блядь, а потом спичкой стал, спичка блядь-то не рождалась, СУКА! Накрыли тебя, да? Спичка-то блядь не рождалась нахуй! Думал, можешь меня на понт взять?»-

— «Ничего не понятно»— Хренус посмотрел куда-то в сторону — «Так, ну в любом случае…»-

Ход разговора псов был нарушен треском, донесшимся из кустарника, в нескольких метрах левее от окопа. Спустя секунду из него выскочили два взмыленных, напуганных кролика. По их откормленным телам, серому шелковистому меху и испуганным, глупым глазкам, метавшимся, как раненные животные по аренам глазниц, было понятно, что в лесу, да и вообще за пределами вольера, они впервые.

Кролики не сразу заметили псов, а те, в свою очередь, не сразу поняли, что появилось в поле их зрения. На несколько долей секунд весь мир остановился — ветер не качал ветки деревьев, дрязги птиц смолкли, и шишка, падавшая с сосны, замерла в воздухе. Кролики, сбившись в кучу, бестолково шарили прожекторными лучами зрения по кустам и, наконец, они остановились на псах, стоявших в оцепенении. Темные глаза Мочегона резко осветились, а его пасть оскалилась, обнажив его пожелтевшее оружие: зазубренные, сколотые, хаотичные, руинные зубы.

Кролики тупо подергивали мокрыми розовыми носами, уставившись на псов.

— «Хуярь мразей!!!»— истошно залаял Мочегон и бросился в направлении кроликов. Это послужило как бы выстрелом сигнального пистолета, возвестившего о начале смертельного марафона.

— «Ииии!»— пискляво завизжал один из кроликов и бросился обратно в кусты.

— «Твари, пизда вам!»— Мочегон, повинуясь инстинкту преследования, бросился за ним.

Второй кролик ошалело проводил их глазами.

Хренус и Шишкарь синхронно вышли из первоначального контузионного ступора и ринулись в направлении второго кролика (Плавная работа сложных механизмов). Тот, увидев стремительно приближающихся псов, ринулся в обратную от кустарника сторону.

ПОГОНЯ НАЧАЛАСЬ

Шишкарь уже давно вот так не преследовал бегущего. Однако воспоминания, отработанные механические действия были так глубинно зашифрованы в его тело, что даже шляпа, громоздкая и ограничивавшая обзор, не мешала псу эффективно гнать его жертву. Шишкарь как будто вошёл внутрь ранее сброшенной прозрачной кожи; как только она попала на его шкуру, то стала невидимым слоем спектральных переливов.

Инстинкт развлекал его в погоне, разворачивая перед глазами гобелены прошлых битв с другими стаями, когда они преследовали бегущих с поля боя, прыгали на них, сбивая с лап, и вместе катились прочь, рвя и кусая друг друга, вступая тем самым в зацикленную лихорадку смерти. То обстоятельство, что рядом с ним бежал Хренус, еще сильнее относило дрейфующий отдельно от его тела плот разума в безответные дали прошедшего времени. Эти мысли неслись по эстетическому каналу как бы фоном и были подобны обоям, которые являются лишь своего рода декорацией к происходящему в комнате. На первом плане же были короткие, отрывистые выстрелы и очереди мелкокалиберных мыслей:

Поворот, обежать дерево

Перепрыгнуть корягу

Осторожно, яма

Острое железо торчит из земли

Жертва уходит влево

Пробежать левее, между деревьями

Больше контроля за лапами: спуск с пригорка

Сыпучая почва, больше контроля,

Края ямы, больше контроля

Больше контроля

Больше контроля

Больше контроля

Псы неслись за кроликом сквозь неровную местность, где днем ранее они встретили Фигуру. Кролик вихлял среди невысоких кустиков