Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Никита оборачивается и замолкает, мне хватает секунд, чтобы вновь почувствовать этот скользящий заинтересованный взгляд по груди. Он мягко ластится к шее и замирает на губах. Проходит секунда, и мы сталкиваемся взорами. На его лице сейчас непроницаемая маска, я не могу ни считать, ни предугадать дальнейшую реакцию. Единственное, что скрывает серьезное напряжение, это пульсирующая венка на шее и дергающийся кадык.
Но все же я кокетливо улыбаюсь, мазнув заинтересованным взглядом по накаченной фигуре еще разок.
Хочу обнять, но мысленно ломаю себе руки за это желание. Смотрю на сомкнутые губы с едва заметным шрамом в уголке.
Это больно всегда, сколько бы времени ни прошло.
Ты обещал, что станет легче, но не становится.
Мужчина разворачивается и переводит взгляд на мою руку, едва заметно улыбаясь.
Никит, мне все так же больно. А тебе?
—Дочь, а не сильно ли откровенный наряд с утра? — папа складывает руки на груди и хмурится.
—Пап, ты говорил, что красоту надо показывать. Я и показываю, — улыбаюсь и подхожу к родителю. Пара объятий и нежный чмок — залог того, что он забудет о будущих шалостях.
—Но не так, чтобы мне потом пришлось выколоть глаза охранникам, они и так тут как в оранжерее, — недовольно бурчит, на что я очень старательно надуваю губы.
—Привет, — Никита хрипло шепчет. Горячее дыхание, кажется, упирается мне в лопатки. Но все это самовнушение, конечно.
—Привет, — поворачиваюсь и стою без движения. Никита подходит ближе и наклоняется. В нос ударяются нотки мужского одеколона и остаточный запах сигар. Он опять курит. Почему-то от этого становится больно, сердце заходится в неконтролируемом сердцебиении.
—С днем Рождения, — внимательно осматривает мою шею, спускается к руке и замирает. — Вижу, подарок понравился.
—Очень…мило, спасибо.
С трудом заставляю себя отлипнуть от созерцания мужчины и уйти в столовую. Нет, хватит. Хватит. Никаких обсуждений, никаких послаблений. Я все так же зла.
Мы усаживаемся за стол, на котором уже столько вкусностей, что можно сожрать свой собственный язык. Слюна скапливается во рту.
—Мамочка, ты, как всегда, великолепна, — кричу так, чтобы она услышала на кухне.
—Может хоть бы помогла матери завтрак приготовить? Научилась бы готовить! — хрипло смеясь, отец усаживается за стол. Мне неловко это слышать и, разумеется, не хочется, чтобы Никита это слышал.
Да какая разница? Да, я не мастер-шеф, но с голоду не умру.
—Пап, если я не выготавливаю каждый день, это не значит, что не умею. Ты все еще в восторге от моей лазаньи, — делаю акцент на последнем слове, но все еще в оскорбленном виде откидываюсь на спинку стула.
—Не балуешь старика, дочь.
—Ты не старик, па. Еще молодежи дашь фору.
Папа огорчается по поводу возраста, особенно это видно на контрасте с мамой. Она у нас необычайная красотка, но на полжизни младше отца, так что он все еще переживает на этот счет. В отличие от мамы, которая за весь их брак ни разу не посмотрела на другого мужчину и всегда мне говорила, что мой папа ее идеал. Несмотря на их сложившиеся трудности в самом начале.
Мы ведь с Никитой тоже с большой разницей…ну и что? Папе ведь не помешало это жениться на маме? Почему я провожу аналогии? Стоп. Голова начинается разрываться от боли.
Делаю пару жадных глотков прохладной воды и кладу полупустой стакан на стол. Слишком громко. Капелька жидкости соскальзывает с губ и тянется вниз по шее. Я прямо чувствую, как Никита смотрит на ее плавное скольжение. Прикусываю губу и ловлю его заинтересованный взгляд.
Поймала.
—Всем доброе утро! — Аиша заходит на кухню и по очереди всех целует в щеку, а затем и мама появляется в проходе.
—Доброе утро всем, — заносит заварник с зеленым чаем. Жасминовый моя слабость. Никита все так же не сводит с меня взгляда, стоит мне переключить внимание куда-то. То есть, намеренно глаза в глаза мы не встречаемся, но пронизывающий нутро жар четче всего дает понять, что он смотрит. И ему точно нравится то, что он видит. Лямка шелкового платья сползает по плечу, и в последний момент я ловлю ее мизинцем.
То, с какой силой Никита в этот момент сжимает вилку, заставляет внутренности внутри плавится. Боковым зрением я улавливаю любое его движение.
Мы мило беседуем на разные темы, но, по недовольному бурчанию со стороны Никиты, можно понять, что он не настроен на разговор. Я же хохочу и поддерживаю все, о чем бы меня ни спросили, пока не наступает мой персональный ад.
—Так, раз уж мы все тут собрались. Я хочу кое-что сказать. Мне важно, чтобы вы услышали.
Мама не сводит с отца восхищенного взгляда, пока я начинаю понимать, что дальнейшее станет для меня точкой невозврата.
—Цветочек мой, спасибо тебе за нашу прекрасную дочь, за то, что подарила мне еще один смысл в жизни и направляешь меня каждый день. Без тебя не было бы меня. Я решил, что нам двоим нужна перезагрузка, от проблем, от работы и просто время для нас. Люблю тебя, — протягивает маме конверт, а затем нежно целует в щеку, прижимая к себе всем телом.
В голове набатом звучат дальнейшие слова.
Поездка на месяц.
Никита останется, чтобы присмотреть за делами.
И за мной. Ведь Аиша улетает на учебу дальше, а я остаюсь тут.
Мой потерянный взгляд застывает на скованном незнакомыми эмоциями лице Никиты.
Это мой персональный ад.
На следующий день, когда родители покидают город, оставляя меня один на один с Никитой на целый месяц, я чувствую себя так, словно меня скинули с пятого этажа, и я валяюсь внизу, истекая кровью. В голове тысячи вопросов ПОЧЕМУ. И ни одного разумного ответа.
Погода стоит замечательная, еще один чудесный день, чтобы чувствовать себя куском навоза на дороге. Сжимаю кулаки и без сил прикрываю глаза, опухшие от недосыпа. Опять бессонная ночь, сводящая с ума бесконечным потоком мыслей в голове. И раненая нога не оставляет без внимания своей ноющей болью.
Завтракаем с сестрой во дворе под веселое щебетание птиц. Все наружное веселье раздражает, бесит и выводит из себя.
Аиша сидит напротив в садовом кресле, попивая сок, но с волнением поглядывает на меня, явно ожидая разговора. Какой может быть разговор, если я готова расплакаться на ровном месте?
Полнейший ступор и нет сил даже что-то сказать.
Просто чудо, что Никита уехал с самого утра. Я не готова столкнуться с ним наедине. Во-первых, я без понятия, о чем говорить, а во-вторых, элементарно боюсь.
Плавно покачиваясь в кресле, привожу сбившееся дыхание в порядок. Одна мысль о Никите уже заставляет сердце заходиться в безумном ритме.
На вид крайне аппетитный завтрак не лезет в глотку, так что я решаю собраться и укатить в универ, все равно желания оставаться в доме больше нет. Дожилась, собственного дома стремаюсь.