кто пойдет по иному пути, я не оставлю этого“. Сказали: „Будем действовать так, повинуемся!“ Прошло несколько дней. Они вернулись к своим делам, снова принялись за свое, взялись за беззакония и своевольства, считая царя Нуширвана малолетним. Каждый спесивец полагал, что это именно он посадил его на трон, захочет — оставит государем, а если не захочет — не оставит. Нуширван не подал виду о своем неудовольствии, все время был с ними милостив. Так прошло пять лет. Случилось, что некий сипах-салар, которому не было равного по могуществу, и по богатству и которого Нуширван Справедливый назначил правителем Азербайджана, и не было во всем государстве большего, чем он, эмира, и не было ни у кого такого оружия, отрядов и всяческого великолепного снаряжения, как у него, и вот, тот сипах-салар возымел желание построить в окрестностях города, где он пребывал, дворец и сад. А в том месте оказался у одной старухи кусок земли, такого размера, что ежегодный доход с нее хватал на уплату государственной доли[71] и земледелец[72] получал свою часть: столько оставалось у старухи, что из года в год, каждый день, у нее были четыре хлеба: один она отдавала за приправу к хлебу, другой за масло для светильника, два остальных она ела, один за завтраком, другой за ужином, а одежду ей давали из жалости. Она никогда не выходила из дому, проводя жизнь в бедности и уединении. Сипах-салар нашел удобным взять этот кусок земли под сад и дворец. Он послал к старухе одно лицо; „Продай кусок земли, он мне нужен“. Старуха сказала: „Не продам, он мне самой нужнее, у меня во всем свете только и есть, что эта земля. Она — мое пропитание, никто не продает свое пропитание“. Сказал; „Я заплачу или дам другую землю взамен этой, с которой будет столько же |31| доходу“. Старуха сказала; „Земля — мое законное достояние, я обладаю ею по наследству от матери и отца; и питьевая вода — рядом, и соседи — подходящие, относятся ко мне с уважением. На той же земле, что ты мне предоставишь, всего этого не будет. Убери руки от моей земли“. Сипах-салар не послушал старухи, захватил землю несправедливостью, силой, устроил на ней стену сада. Старуха очутилась в тяжком положении, впала в нужду; уж она теперь соглашалась, чтобы он заплатил или обменял. Обратилась к нему, сказала; „Или заплати, или обменяй“. Наместник не поглядел даже на нее, не обратил на нее внимания. Старуха ушла от него в отчаянии, в его дворце ее также не оставили. И вот когда сипах-салар выезжал верхом, отправляясь на увеселения или охоту, она садилась на дороге, при его приближении поднимала крик, требуя уплаты за землю. Сипах-салар не отвечал, объезжал ее стороной. Принималась она разговаривать с приближенными, надимами, хаджибами, те отвечали: „хорошо, скажем“, но ни один из них не говорил с ним. Так прошло два года. Положение старухи оставалось таким, не нашла она ни малейшей справедливости и перестала надеяться, промолвив: „До каких же пор мне долбить холодное железо, ведь над каждой дланью всевышний сотворил другую длань! как ни силен сипах-салар — все же он слуга и раб Нуширвана Справедливого. Во что бы то ни стало надо мне взять на себя труд и отсюда добраться до Мадаина, обратиться к Нуширвану, изложить ему мое дело, авось, получу от него правосудие!“ Не сказавши никому ни слова, она неожиданно собралась и сколько ни было трудностей и мучений, добралась из Азербайгана до Мадаина. Увидев ворота и двор Нуширвана, сказала сама себе: „Разве меня пустят войти туда? Ведь меня не допускали во дворец правителя Азербайгана, он же только слуга этого государя, а здесь сам владыка мира. Как проникнуть во дворец? Как увидать его? Остается мне одно — устроиться поблизости от дворца, узнаю, когда он поедет на увеселение, тогда может в поле удастся обратиться к нему, представить ему свое заявление“. И случилось, что тот самый сипах-салар, который отнял у нее землю, прибыл ко двору, а царь Нуширван решил устроить охоту. Старуха узнала, в каком охотничьем загоне будет царь на охоте; в тот самый день старуха с трудом, еле-еле, |32| расспрашивая, добралась до того охотничьего загона, поместилась за кучей валежника и ночь проспала. На другой день прибыл Муширван; его войско рассыпалось по сторонам, занятое охотой, так что Нуширван оказался едущим одиноко по охотничьему загону в сопровождении лишь оруженосца. Увидев царя в одиночестве, старуха вышла из-за куска, подошла к царю, вынула заявление и сказала. „О, царь! если ты владыка мира, окажи справедливость этой несчастной, прочти ее заявление, ознакомься с ее делом“.

Увидав старуху и услышав ее слова, Нуширван понял, если бы у нее не было крайней необходимости, она не пришла бы в охотничий загон. Он тронул к ней своего коня, взял ее заявление, прочел, затем выслушал рассказ старухи. Слезы навернулись на его глазах, и он сказал старухе: „Не печалься! До сегодня это дело касалось только тебя, теперь, когда мы узнали его, оно касается нас. Я исполню твое желание. Теперь же мы посылаем тебя в город, побудь там несколько деньков, ведь ты пришла с дальней дороги“. Оглянувшись, он увидел одного своего фарраша, сидевшего на муле; когда тот подъехал, он сказал: „Сойди и посади на мула эту женщину, пойди с ней в такое-то селение, поручи ее деревенскому старшине, а сам возвращайся. Когда мы вернемся с охоты, ты приведи ее из деревни в город к себе в дом и до того времени, пока мы ее не потребуем, бери из казнохранилища на ее долю каждый день два мана хлеба, один ман мяса и ежемесячно пять динар“. Фарраш так и сделал. Возвратившись с охоты, царь Нуширван раздумывал весь день, как проверить правильность заявления старухи, чтобы об этом не узнал ни один из вельмож. После полудня, когда все отдыхали и дворец опустел, он приказал одному слуге: „Сходи в такую-то палатку, приведи такого-то гуляма“. Слуга пошел, привел того гуляма. Царь сказал: „О, гулям! ты знаешь, что у меня много достойных гулямов, но изо всех я выбрал тебя и решил доверить тебе одно дело. Надлежит тебе взять из |33| казнохранилища необходимые средства и отправиться в Азербайган. Доезжай до такого-то города и места, остановись там дней на двадцать, представившись тамошним людям: „я, дескать, прибыл в поиски за бежавшим гулямом“, завяжи сношения с людьми всякого рода, выспроси и среди пьяного и среди