будет шиться. Та на лавку кивает, вот, мол, выбирай.

— Нет, — мотает головой девушка, — это не подойдёт.

Повела её хозяйка к повети, выбирай, мастерица, что пожелаешь. Та покивала и выбрала самый, что ни на есть, старый мешок. Выстирала его на реке, замочила в травах, на ограду повесила сушиться. К хозяину обратилась с просьбой показать зерно, которым наполнять куклу будут. В амбаре клеть[53] полным-полна пшеницы отборной. А Катерина идёт туда, где рожь лежит.

— Вот, — кивает, — чем хочу воспользоваться.

Удивился мужик, но не супротивничает, соглашается, бери, мол, сколь надо. Долго ли коротко, за три дня управилась Катя. Закончила работу, куклу поставила в красном углу, заговоры сказала и велит заказчику ни в коем разе зерно из крупенички не доставать даже при нехватке.

— А тогда открой завязочку да отсыпь не жалея, когда постучится в дом с просьбой старушка-попрошайка.

На том поклоны отбила и домой отправилась.

Подивились хозяева на такой наказ, но запомнили накрепко. Всю зиму славно они прожили, все беды их стороной обходили, а к весне ближе случился пожар у них, амбар подожгли воры пришлые. Да и не только у них во дворе беда такая вышла, а у многих в селе. Часть зерна всё ж таки спасти удалось, но пояса пришлось затянуть туго-натуго. Почти до посева дотянули. На крупеничку поглядывают, есть, что сеять, и то хорошо. А тут под вечер стук в окно. Просится к ним на постой до утра старушка-побирушка. Хозяйка было отказ крикнула, а хозяин вспомнил Катерину, выбежал из избы да поклоном поясным просит гостью в дом. В красный угол сажает, просит отведать, что Бог послал. Наливает ей кружку молока да подаёт сухарик.

Старая глянула на крупеничку да и молвит:

— Зубов у меня нет, чтобы корочку жамкать. Напарь мне, хозяюшка, кашки ржаной, а я помолюсь за здравие ваше и за души родных, ушедших на покой.

Не поскупились хозяева, достали самый большой чугунок и кашу запарили. Вволю наелась гостья, сотворила молитву и спать улеглась на лавку под окном. Наутро старушка ушла не прощаясь. Вздохнул хозяин свободнее. Исполнил-де наказ мастерицы, по уму всё сделал. Ан нет! К вечеру вновь стук в двери, просится на постой ещё одна старушка. И её приветили, накормили. На другой день следующая стучится, и так десять дней подряд. Крупеничка тает и тает день ото дня. Хозяйка с лица спала, смурная[54] ходит. Скоро уж и зерна не останется. Чем поле засеивать? Да и сам хозяин думу горькую думает.

Тут вскорости подоспело время вспашки и сева. Вынесли крупеничку в поле. Натрясли зерна всего-то на два чугунка, а поле широкое, не хватит ржи, чтобы всё засеять. Попечалился хозяин малость и начал сев. Сыновья следом идут и тоже зерно в землю бросают. Оглянулся мужик, а на краю поля стоят старушки, коих он привечал на постое, и возле каждой — крупеничка. Поклонились постоялицы в пояс и растворились, как не было.

Смекнул тут хозяин, что не старушки то были, а мастерицы крупеничек, ушедшие на покой! Испытание ему было такое — самому не сытно есть, а более голодного накормить. Прослезился он, вспомнил добрым словом Катерину. А она легка на помине! Подъехала на телеге, достаёт мешок пшеницы, ту меру, что за работу брала, и машет рукой, подойди, мол.

Подошёл, знамо дело, с благодарностью, поклонился до земли. А она ему протягивает куколку небольшую.

— Вот, — говорит, — вам, дяденька, Берегиня-матушка за то, что вы не скупились, для прохожих последнее зерно доставали. Теперь сами крупеничку шейте-делайте, всё у вас ладно будет.

На том можно и закончить сказ, да вот продолжение небольшое. Катерину годочка через три засватал сынок того мужика. Свадьбу славную отгуляли, в новый дом молодых поселили. Катя до самой смерти крупеничек мастерила и прожила безбедно. Пусть и у вас всё сложится!

Алая Ниточка

Многое забывается за давностью лет, но всё ж имеются в закромах памяти некоторые занятные истории.

Вот одну из них расскажу. Всем вам известны рушники[55].

Ну, что такого? Висят они себе и на божнице[56] в красном углу и на лавки стелятся и подаются, когда утереть лицо надобно или руки. Так-то оно так, да не всё тут просто.

В давние времена жила одна девушка, Анна. Матушка её кликала Анютой, а иной раз Нютой или Нитой, но по деревне прозывать её стали Ниточка, потому, как и шить и вышивать любила и умела. Сама из себя скромная, в меру пригожая. В общем, воспитанная матерью, как надо. Вышла она в возраст невест. Ну, знамо дело, на парней заглядываться стала, на круг ходить, песни петь и хороводы водить. А в семье этой жили мастерицы вышивать. Само собой, сарафан, сорочку, рубаху, скатёрку, плат[57] и всякое такое прочее лучше всех умели подать. Получить подарок от такой мастерицы — на всю жизнь памятка. Ну, и красота, вишь, на особинку! Потому как тайну узоров передавали из поколения в поколение. Вышивали тогда всякой ниткой, но, однако позже, предпочитали всем алую. Почто так? Слухайте дальше и узнаете.

На ту пору приехал в гости с другой стороны реки один молодец по имени Силантий. Чернобровый, видный, силушкой не обижен. На кулачках при потешках всех уложил. А стенка на стенку стали биться, так он и здесь отличился — такую карусель устроил, что ещё долго местные парни щи хлебали с осторожностью, боялись зубов не досчитать.

Ну, и приметил он Анютку. Подарки, знамо дело, стал даривать, на круг приглашать. В общем, улещал[58] девку! Он ей тоже глянулся. Братовья то приметили, отцу с матерью доложили. Ну, порядок должно блюсти, споначалу с роднёй познакомиться следует. Силантию, ясно дело, выговор — почто, мол, девку тревожишь? Если не зазря, то по-хорошему иди в избу, поклонись отцу с матушкой, спроси дозволения, чтоб ухажёром стать на полных основаниях. Тот ничего, в ответ темечко почесал, подарков накупил и на поклон отправился в роздышный день[59]. Поскольку Силантий один приехал в гости, за него ответчиком дядька Фёдор вызвался. Сели за стол, как водится, потолковали, пришли к согласию. Рассказал Фёдор, что Силантий из охотников знатных, о семье его всё доложил и попросил дозволения ухаживать за Анютой.

Родители видят, парень со всем уважением — подарки принёс не малые,