– Опасаюсь.

– Тогда надобно об этом и Мезенмира повестить. Пусть главный жрец пришлую к себе призовет, он имеет право. Пусть через дымы проведет, в душу ей заглянет. Ты веру отцов и дедов наших охраняешь, от тебя у жрецов тайн не будет.

– Хорошо, я сам встречусь с ним! И еще… у спален Предславы и сына моего теперь пусть постоянно гридни дежурят. Не все спокойно в Киеве, Асмуд. Надежных воев поставь!

Старый викинг вновь послушно кивнул. Князь вдруг улыбнулся и сообщил:

– А я с князем печенежским подружился. Племянником Претича. Говорят, из четырех десятков князей печенежских он самый сильный! Оружием обменялись мы с ним.

– То – большое дело, князь! Со степью воевать трудно, лучше их союзными себе иметь. Княгиня Ольга здорова ли? По-прежнему Русью править будет?

– Боюсь, что мать с кресла княжеского только смерть заставит подняться. Осильнели христиане в Киеве, поддерживают ее своими дружинами.

– На всякую силу всегда можно найти другую силу, князь! Так было, есть и будет! Вот только надо четко понимать: есть ли нужда через кровь переступать? Совет хочу тебе дать: крепи пока свою дружину здесь, набирай новых молодых воев, обучим их бою ратному и пешему. Ведаю я, как хазары, греки, печенеги, касоги, аланы строй держат, многому еще могу научить. Пора, князь, тебе крылья самому расправлять, нечего на мать оглядываться!

Святослав вдруг обнял ратного учителя и прижался щекой к щеке:

– Верно мыслишь, Асмуд! Пора!!

Прошло три дня. Предслава и Владислав отдохнули от долгого пути. Святослав поведал о своей скорой свадьбе, заверив любимую женщину, что привезенная матерью венгерка будет лишь рожать князю сыновей в угоду Ольге и никогда не вытеснит из сердца болгарку. Предслава уже давно приняла языческие обычаи супруга, когда тот, ведомый лишь минутной страстью, мог взять любую понравившуюся ему женщину, чтобы наутро забыть ее, нимало не интересуясь, породило ли его семя новую жизнь или пропало втуне. Любимый всегда возвращался к ней, овладевал женским телом страстно и надолго, словно в первую брачную ночь. Сердце женщины вещало: ЛЮБИТ!! Так отчего же не верить его словам?

Казалось, в княжеском тереме наступила спокойная после Киева жизнь. Предслава чувствовала себя полной хозяйкой, с удовольствием окунулась в непростое хозяйство княжеского двора. Владислав целыми днями играл с детьми боярина Волка, или «волчатами», как любовно звал их отец. Казалось… Какое же зыбкое, однако, это слово!!

О вечернем визите кормилицы к Ведане Святослав был оповещен утром следующего дня. Лицо его окаменело. Он тотчас покинул спальню и первым делом проведал сына. Владислав сладко спал.

– Никого, кроме матери, к княжичу не допускать! – жестко произнес он. – Всех задерживать и сообщать мне. Если заартачатся и попытаются уйти – колоть!!

Гридни опешили. Князь раздельно повторил:

– КОЛОТЬ! Иначе сами на кол сядете!

Кормилица с чашей парного молока и свежеиспеченной мясной кулебякой была третьей, доставленной в палату Святослава. Лицо ее было слегка испуганно.

– Испей и отведай, – коротко приказал князь, пристально глядя дородной бабе в глаза. Приказание было тотчас выполнено без каких-либо колебаний. Утерев губы тыльной стороной кисти, женщина вопросительно глянула на своего хозяина.

– Зачем ночью к ведьме ходила?

– Я… дак это… – глаза холопки расширились. – Не ходила я никуда!

Святослав скрипнул зубами. Вскочив с кресла, он подошел к побледневшей женщине, цепко взял ее за подбородок и заставил смотреть себе в глаза:

– Скажешь, зачем мать тебя сюда прислала, может, еще и избежишь смерти. Нет – сотни раз проклянешь свое молчание, прежде чем дух испустишь. Ну?!!

– За княжичем… ухаживать! Кормить его, поить, сказки рассказывать… Ой, не губи меня, грешную, княже!! Все расскажу, все поведаю!!!

Трясущимися руками женщина вытащила из-за пазухи небольшой холщовый мешочек и дрожащей рукой протянула ее Святославу.

– Это все она, ведьма!!! Она велела это в изголовье постелей у княгини и княжича рассыпать. Сказала, что это зелье сон обоим подарит сладкий и крепкий. Не могла я ослушаться ее, княже! Княгиня так повелела!!!

Тяжелый, хорошо поставленный удар кулаком в челюсть свалил несчастную на пол. Князь призвал гридней и приказал оттащить холопку в поруб. Сам же, в сопровождении десятка конных ратных, ускакал со двора. Ярость тугим клубком горела у него в груди…

– Прости меня, любая, что не могу ручаться за жизнь твою и сына даже в этих стенах! – горестно шептал Святослав темной ночью, поведав жене о раскрытом заговоре. – Одно жало я вырвал, но в любом месте вас может ужалить другое. Надо вам пережить несколько лет в таком месте, куда рука матери моей не дотянется. Осильнею, сяду на ее место – верну вас назад. Слово даю, любая!!

Невольные слезы текли по щекам женщины. Она то тесно прижимала молодого князя к груди, то вновь отстраняла его и жарким взглядом всматривалась в мужние глаза.

– Как же я… без тебя жить-то буду, ладо?

– А тебе легче будет со мною, но без сына?

Новая волна рыданий, новые объятия. Полная луна равнодушно освещала сквозь полуоттаявшее оконце кипение человеческих страстей.

– Где же ты хочешь укрыть меня, любый?

– На Итиле, у булгар. Есть у меня там купец знакомый, за злато должен услугу эту оказать.

– Ты проводишь меня туда?

Святослав ответил не сразу. Тяжелая ладонь воина невесомо прошлась по женской мокрой щеке.

– Нет, радость моя! Мне нельзя. Тогда мать сразу узнает, где ты. Я попрошу это сделать другого.

– Кого?

– Итиля.

– Курю?!!

Глаза Предславы широко раскрылись. С минуту она молча смотрела на мужа.

– Он же сам в меня влюбился! Аль не ведаешь?

– Ведаю. Куря предлагал мне женами поменяться и доплатить за тебя. Но я верю, что он нам поможет! Сердце вещает!!

Руки князя продолжали ласкать расслабленное женское тело. От всего услышанного и пережитого Предслава все больше впадала в какое-то полусонное состояние. Когда же муж вошел в нее и вознес на волну блаженства, женщина безвольно прошептала:

– Делай как знаешь! Ты – князь. Только не разлучай меня с чадушкой моим.

Хан Куря проводил зиму в Среднем Придонье. Многочисленные табуны лошадей, отары овец, стада быков и волов щедро пятнали широкие степные просторы. То тут, то там виднелись войлочные юрты, крытые арбы. Дымились костры, в воздухе висел запах вареного мяса, тлеющих кизяков и бурьяна. Сам хан, его мать, жены и дети жили в трех больших желтых шатрах, взятых в свое время в качестве военной добычи у хазар после удачного набега на берега великого Итиля.