бы не удивился, если бы он стремился стать мягким диктатором. Пусть это и достаточно трудная задача для английского короля»[86].

В доме № 10 по Даунинг-стрит в Эдуарде все чаще видели угрозу безопасности. С подозрением относясь к дорогим подаркам, которые он расточал Уоллис, чиновники опасались, что его шантажируют гнусные иностранные агенты, и беспокоились о его связи с известными правыми деятелями, такими как сэр Освальд Мосли.

Наблюдение показало, что у пары были романы на стороне. В отчете Специального отдела за 1935 год говорилось, что у Уоллис был тайный любовник, позже идентифицированный как продавец автомобилей «Форд» Гай Трандл, а также что: «Миссис Симпсон очень ревнует к некой австрийской или венгерской женщине, с которой ПУ познакомился во время своего недавнего визита в Австрию. С тех пор эта женщина побывала в Лондоне и провела некоторое время с ПУ»[87].

Уоллис считалась нескромной и слишком близкой к леди Кунард и ее другу, гитлеровскому министру иностранных дел и послу в Лондоне Риббентропу. Биографы Болдуина позже писали:

«Миссис Симпсон… оказалась под пристальным вниманием Ванситтарта, и ей, и королю было бы неприятно осознавать, что службы безопасности следили за ней и некоторыми ее друзьями… Красные ящики, отправленные в форт Бельведер, были тщательно проверены Министерством иностранных дел с тем, чтобы убедиться, что не будет утечки никакой особо секретной информации. За публичным фасадом, за популярностью короля… правительство осознало опасность, которая не имела ничего общего с вопросом брака»[88].

4 февраля 1936 года Джон Дэвидсон, координатор разведки Болдуина, написал в записке под грифом «Совершенно секретно», что «миссис С. очень близка к Хоучу (sic) и имеет, при желании, доступ ко всем секретным документам Кабинета министров»[89]. В том же месяце Ральф Вигрэм, глава Центрального департамента Министерства иностранных дел, записал в своем дневнике, что высокопоставленные чиновники Уайтхолла думали, что она «в кармане посла Германии»[90].

25 ноября 1936 года жена личного секретаря короля Алека Хардинга отметила, что «одним из факторов сложившейся ситуации было пристрастие миссис Симпсон к немцам нацистских взглядов»[91]. В ходе парламентских дебатов в день принятия законопроекта об отречении депутат-коммунист Вилли Галлахер заявил: «Каждый член Кабинета министров знает, что социальный круг миссис Симпсон тесно связан с определенным иностранным правительством и послом этого правительства»[92].

Теперь, в 1937 году, деятельность герцога вызвала тревогу в Уайтхолле и Букингемском дворце. Уже велись дискуссии о том, как следует относиться к этой паре со стороны дипломатической службы. Эти дискуссии получили новый импульс в связи с предстоящими планами. 2 сентября Алек Хардиндж написал сэру Роберту Ванситтарту:

«Его Королевское Высочество герцог Виндзорский и герцогиня не должны рассматриваться представителями Его Величества как имеющие какой-либо официальный статус в странах, которые они посещают. По этой причине королю кажется, что, за исключением особых инструкций, представители Его Величества не должны принимать никакого участия в организации официальных собеседований для них или одобрять их участие в каких-либо официальных церемониях»[93].

По словам Георга VI, супругов не следовало приглашать остановиться в каком-либо посольстве, министры не должны были встречать их с поезда, а любые развлечения в посольстве могли быть только неофициальными.

17 сентября Фриц Видеман, личный адъютант Гитлера, встретился с герцогом для обсуждения предстоящей поездки в Германию. Было решено, что немецкий атташе, владеющий английским языком, будет сопровождать пару и встретится с Ферн Бедо в отеле «Ритц» 30 сентября, чтобы окончательно уладить все вопросы[94].

20 сентября британское правительство получило первое официальное предупреждение о предполагаемой поездке в Германию, до которой оставалось всего несколько недель. Тогда герцог сказал британскому дипломату Невиллу Хендерсону: «Хотя наш двухнедельный тур организуется под эгидой Рейха, он, естественно, будет носить частный характер»[95]. В тот же день герцог сказал Уолфорду Селби, что все это организуется «для того, чтобы наблюдать, что делается для улучшения условий труда и жизни рабочего класса в нескольких крупных городах»[96]. Заявление герцога звучало неубедительно.

В Уайтхолле поднялась паника, и копии корреспонденции Виндзоров были отправлены королю в Балморал. «Лично я считаю, что все эти заранее спланированные туры, о которых мы не были поставлены в известность, немного чересчур, – написал Ванситтарт Хардингу 1 октября. – И надеюсь, что нашим миссиям за рубежом будет дано указание иметь с ними как можно меньше общего»[97].

На следующий день Хардиндг ответил: «Я полностью согласен с тем, что вы говорите об этих турах, твердо убежден, что они на самом деле являются организованной по собственному желанию рекламой и не могут принести никакой пользы самим работникам»[98].

4 октября Ральф Уигрэм описал Георгу VI поездку как «опасный, полуполитический шаг»[99]. В тот же день сэр Эрик Фиппс, посол Великобритании в Париже, позвонил герцогу и предупредил его, чтобы его не использовали в пропагандистских целях. Герцог заверил, что не будет произносить никаких речей.

8 октября сэр Рональд Линдсей, посол Великобритании в Вашингтоне, был вызван в Балморал, где к нему присоединился министр иностранных дел Энтони Иден, обеспокоенный тем, что герцог служит пешкой в руках коварной и амбициозной жены. «Дворцовые секретари – экстремисты, Министерство иностранных дел – тем более», – написал Линдсей своей жене. «Все повсюду видят призраков и фантомов и думают, что за каждым углом подстерегают катастрофы»[100].

В Балморале Линдсей рассказал своей жене, что король и королева были в состоянии крайней нервозности по этому поводу или, скорее, по поводу всей деятельности герцога – его театральных призывов к популярности и этих инспекционных визитов – поверхностных и, без сомнения, довольно неискренних, но тем не менее свидетельствующих о его готовности претендовать на популярность. До сих пор он вел себя тихо и не проявлял никакого желания изучать жилищные условия трудящихся во Франции и Австрии[101].

Линдсей считал, что герцог «пытался устроить возвращение, а его друзья и советники были полунацистами. Он хитрил». Дальше следовал вывод о том, что и в личной, и в политической жизни