— Да глупости все это! Людям выбирать не из чего, а ты говоришь о каком-то рейтинге. Думаешь, я не догадываюсь, в чем дело? Наиболее популярной озвучивается программа, которая больше всех отвечает задачам уничтожения нашей культуры и насаждения чуждой нам. И тогда там, за бугром, вас, оборотней и нехристей, похвалят, по головке погладят и денежку дадут. Вот тебе и весь рейтинг… Скажи, Людмилочка, а тебе не жалко людей, которые смотрят твои передачи?

— Наш народ заслуживает своего телевидения. Что заслужил, то и получи.

— Эк, хватила! Народ у нее виноват!

— Разумеется. «Mundus vult decipi, ergo decipiatur» — «Мир желает быть обманут, поэтому пусть же он будет обманут». Телезрители смотрят то, что хотят увидеть, поэтому и заслуживают показываемых им зрелищ. К тому же публику можно приучить к любому телешедевру. Надо только его сначала умело разрекламировать, подать как нечто захватывающе привлекательное и чаще показывать. Привыкнут как миленькие, никуда не денутся. Сейчас много фирм, которые за деньги из любой замарашки сделают звезду, из любой песни — хит, из любой программы — событие. Публика ленива, сама не в состоянии что-то решать и выбирать. Даже смеяться скоро разучатся, вот и приходится подсказывать, навязывать, убеждать и заставлять смотреть то, что нужно нам, умным и продвинутым. А что касается народа, так его — уж поверь мне! — можно ко всему приучить, было бы желание. И главное при этом — делать очень умный вид, что так и должно быть, а никак не иначе. Он, бедолага, к любой позе привыкнет, в какую его ни поставь, — уверенно закончила тираду Мила.

Дядюшка вмиг побагровел, выпучив на племянницу глаза.

— Прекрати немедленно! — вскрикнул он. — Фу, Людмилочка, какая гадость! И как только у тебя язык поворачивается говорить этакие мерзости про свой народ! Кем это ты себя возомнила? Где и от кого нахваталась этого паскудства и вульгарщины?.. Хотя я знаю от кого. Это все тот змей-искуситель, политик-интриган Троянов, которого ты выбрала в друзья, но который — и ты это сама прекрасно осознаешь — является самым злейшим твоим врагом. Потому что учит тебя всяким непотребствам.

— Ничему плохому он меня не учит. Сейчас жизнь такая: или ты, или тебя…

— Нет, ну вы только поглядите на нее: она опять за свое!

— Но ведь ты и сам когда-никогда выражаешься, — перевела стрелки Мила.

— Глупости! То, что иногда произносит мужчина сгоряча, не подобает повторять девушке, истинной женщине.

— Хорошо-хорошо, я больше не буду. Извини, — сказала примирительно Мила и подумала о том, что если бы дядюшка только краем уха услышал, о чем и в каких выражениях говорят в ее кругу, то депрессия его по поводу нравов, царящих в обществе, возросла бы многократно.

— Не пойму, что с тобой творится в последнее время. Ты теперь совсем не похожа на себя. Из тебя просто лезет всякая нечисть… Не водись с ним больше! Затянет он тебя в свою трясину лжи и обмана, охнуть не успеешь. А ты хоть знаешь о том, что телевидение через зрительные образы влияет на генетический код? И если использовать его в дурных целях, как это делаешь ты, становится мощнейшим оружием массового поражения! Да тебя за бугром просто на руках должны носить за подобную массовую дебилизацию нашей молодежи.

— Какие глупости ты говоришь! — возмутилась Мила. — Ты сам-то хоть слышишь себя?

— Я-то слышу. А вот ты у меня, видно, совсем оглохла или разум потеряла. Если не ведаешь или не хочешь ведать о том, что о тебе говорят и думают. Неужели ты действительно веришь, что всех молодых можно сделать послушным стадом? Жалко мне тебя. Потому что в твои сети попадают только необразованные и слабоумные. Активной молодежи, которая не считает богатство главной ценностью и духовно развивается, становится все больше. И скоро ты окажешься с этой передовой молодежью по разные стороны баррикад.

— Никогда этого не произойдет! Твоя передовая молодежь, в которую ты так веришь, всего лишь плод воображения. Тебе просто очень хочется, чтобы так было. Но этого нет. Твои фантазии так фантазиями и останутся.

— Ты будешь объявлена персоной нон грата, изгоем. Что тогда станешь делать? — продолжал дядюшка, не слушая племянницу. — Или надеешься, что на твой век дураков хватит? Ведь только для них ты готова тратить свой талант, который у тебя, несомненно, есть, ум и знания, которых у тебя больше, чем у всех, вместе взятых, зрителей, смотрящих твои телешоу. Незавидную же роль ты для себя выбрала — развлекать дураков. Смотри сама в дурах не окажись. Кто роет яму другому, рискует сам в ней оказаться… Хотя если ты действительно делаешь это для заграницы, чтобы выслужиться перед ней и в дальнейшем устроиться за бугром на постоянное место жительства, то тебя можно понять. Ведь здесь, в России, ты только деньги зарабатываешь, а жить-то, по всей видимости, не собираешься, если так гадишь?

— Ты не прав. Мне и здесь хорошо.

— А отчего тебе хорошо-то? Людская ненависть нервы щекочет? Тогда ты — моральная извращенка. Извини за грубость, конечно, но другого подходящего слова просто не могу найти, — дядюшка пожал плечами и задумался. — Сейчас молодые поневоле пытаются сравнивать свою жизнь с жизнью родителей, дедушек и бабушек, всерьез начинают интересоваться советской эпохой. Нашу молодежь, как воробья на мякине, не проведешь. Она явно начинает умнеть. И я верю в нее. Она, в конце концов, сделает правильный выбор. А вот таких оборотней, как ты, будет поганой метлой сметать со своего пути. Жаль мне тебя. И себя тоже. Потому что именно я воспитал такого безжалостного и циничного монстра, как ты. Это я виноват, что ты у меня такая непутевая. Это я! — вздохнул дядюшка и понуро склонил седую голову.

— Неужели ты серьезно думаешь, что мне позволят заниматься нравственным воспитанием молодежи? — Мила с грустью посмотрела на наивного родственника. — Индустрия развлечений, загребающая миллиарды на людских пороках, не даст мне измениться. Сейчас немодно быть добропорядочной. Простая деревенская девушка только тогда станет Милой Миланской, когда забудет, что такое мораль. Все сегодняшние стенания звезд по поводу морали, нравственности, правил поведения висят у них между ног. И никому даром не нужны мои морально устойчивые и высокодуховные телепередачи, если я не буду шокировать публику, раздвигая ноги на ее потребу.

Дядюшка даже руками всплеснул:

— Опомнись! Ты чего мелешь!

Но Милу уже не остановить. Дядюшка хотел правды — пусть получает.

— Если я перестану тешить публику своими мерзкими выходками, она тут же выберет себе другую королеву. Меня же объявят персоной нон грата, раскритикуют в хвост и в гриву, осудят во всех средствах массовой информации и с позором «отправят на пенсию». Та же самая молодежь, о которой ты так печешься, первая закидает меня камнями. Ты думаешь, им от меня нужны нотации на тему морали? Им нужны мои деньги и мои возможности. Мои советы, наконец, как можно стать такой, как я, чтобы превратиться в настоящую Милу Миланскую. Ложка, как известно, дорога к обеду, а питаться одной нравственностью и моралью наша молодежь пока не собирается. А потому она меня с моей высокоморальной ложкой пошлет так далеко, куда Макар телят не гонял. Так что, дядюшка, не все так просто. Не все так просто…