— Ты что же это удумал против меня, ирод? — обратилась к нему Мила, вставая с кровати и вцепившись в спинку для устойчивости. — Кем ты себя возомнил — творцом душ человеческих? Да как ты посмел покуситься на мою душу?! Она тебе что, для издевательств досталась? Ты же для нее могилу вырыл! Однажды ты уже погубил три души — моей матери и двух моих отцов. А ты не думал о том, что мама и Иван действительно по-настоящему любили друг друга?

Мила оперлась спиной о стену, чтобы не упасть. Она должна успеть ему высказать все, пока на нее снова не набросится злющая как собака медсестра.

— Это ты уничтожил любовь моих родителей, а затем и их самих! Если бы ты тогда не вмешался, как злой рок, сейчас все было по-другому. Ты мог стать счастливым братом, любящим дядюшкой и, может быть, самым лучшим на свете дедом. Ты сам испоганил свою жизнь. Только осознаёшь ли ты это? Похоже, что нет! Потому что ты, дядюшка, — чудовище. Преступник до мозга костей, вкусивший запретный плод вседозволенности и убивающий себе подобных. Сколько несчастных на твоем счету? А теперь на очереди я? Владислав Антонович был прав…

— Ах вот откуда ветер дует, — первым оправился от шока Николаев и, взглянув на друга, ахнул: тот сидел бледнее смерти.

— Я сейчас, ты потерпи чуть-чуть, — произнес он, вскочил и нажал кнопку экстренного вызова. В палату немедленно вбежала медсестра со шприцем. — Живо, санитаров с носилками, — распорядился Николаев и забрал шприц из рук медсестры, та стрелой вылетела из палаты.

Мила от страха вжалась в стену, наблюдая за происходящим.

Николаев сделал укол дядюшке и принялся считать пульс на запястье. Хороший спектакль они для нее разыграли. Только врешь, ее теперь не обманешь!

Дверь широко распахнулась, в палату ввалились крепкие санитары с носилками. Мила хотела закричать, но ком сдавил горло, и она только захрипела. Нет, она не сдастся так просто: будет орать, драться, кусаться. Открыла было рот, но поняла, что на нее никто не обращает внимания.

Санитары осторожно подняли дядюшку, уложили на носилки и направились с ним к выходу. Мила немного расслабилась. Перед тем как закрыть за собой дверь, Николаев повернулся к ней вполоборота и тихо произнес:

— А ты собирайся. Тебе сейчас принесут одежду. Можешь идти на все четыре стороны. Тебе, похоже, есть к кому. Медсестра тебя проводит к выходу.

Мила ликовала: все же она победила! Присев на кровать, приготовилась ждать. Только почему так неспокойно на сердце? Неужели она снова сделала что-то не так? Неужели она опять что-то напутала?

Медсестра принесла ее одежду, Мила переоделась: дорогое белье, фирменные джинсы, майка, кожаная куртка и сногсшибательные ботильоны. Скорее, скорее отсюда прочь! Теперь ей может помочь только Владислав Антонович!

— Я готова, — кинула она небрежно медсестре, направляясь к выходу.

— Я тоже, — ответила та, вонзая ей под лопатку шприц.

Ноги подкосились, Мила ухватилась за стенку и, не удержавшись, свалилась на пол. «Ну и ладно! — успела подумать она. — Все равно по ту сторону лучше. Там я хотя бы счастлива…»

— Семен Ефимович, — доложила медсестра по сотовому, — пациентка к транспортировке подготовлена…