Внезапно раздался ещё один ВРРУММ, визг колёс, и нам в глаза ударил ослепительный синий свет.

На долю секунды я подумал, что мы оказались над землёй. Но потом увидел над нами разбивающиеся волны и понял, что мы ПОД МОРЕМ!

«Атлантида» неслась по прозрачному тоннелю, словно пуля, выпущенная из пистолета.

– ПОТРЯСАЮЩЕ! – закричала мама, когда мы пронеслись мимо того, что выглядело как затонувшие ряды стволов деревьев. – ПИРС!

И правда! Изобретение дедушки Эйба вырвалось из подземелья и мчалось между сотен деревянных опор, державших Брайтонский пирс.

– Я же говорил! – возликовал старый призрак, пока мы неслись всё дальше.

Хотя мы летели с бешеной скоростью, я ясно видел, что «Атлантида» двигалась внутри длинной стеклянной трубы, которую удерживали большие скобы из ржавой меди. Нам предстоял долгий путь. ОЧЕНЬ долгий! Поэтому я устроился поудобнее и постарался наслаждаться поездкой. Для этого пришлось отогнать мысли о том, что мы сидели в очень старой машине, в сотнях метров под поверхностью океана.

Время от времени «Атлантиду» заносило на поворотах или она пролетала через завесу воды, которая лилась между рёбрами, но в остальном… мы просто летели вперёд, в открытое море.

– Становится темновато, – поёжился папа. – Долго нам ещё ехать?

Если честно, я тоже начал тревожиться. Ведь тьма вокруг сгущалась.

– Мы почти на месте! – ответил Эйб и ткнул призрачным пальцем куда-то вперёд.

Я пригляделся и увидел нечто, похожее на огромную трещину в морском дне.

– Что это? – спросил я.

– Это, мальчик мой, впадина Банистера-Буки! Мы с твоей прапрапрабабушкой открыли её целую вечность назад!

– Выглядит глубокой! – нервно пискнула мама.

– Она о-очень глубокая! – протянул дедушка Эйб.

– И м-мы… с-спустимся… туда? – спросила мама.

– ОБЯЗАТЕЛЬНО! – воскликнул дедушка. Стеклянный тоннель достиг края огромной расщелины, и мы снова стали падать вниз. – ДЕРЖИТЕСЬ КРЕПЧЕ! ЭТО МОЯ ЛЮБИМАЯ ЧАСТЬ ПУТИ!

Без всякого предупреждения «Атлантида» начала вертеться и нырять, как вагончик на американских горках, потерявший управление. В свете глаз-фонарей я с ужасом и восторгом наблюдал, как мы лавируем среди разбитых обломков затонувших кораблей.

«Атлантида» лавировала между огромными каменными трубами, пока за стеклянными стенами тоннеля не показалась одна из самых прекрасных картин, какую я только видел.

Вагон начал замедляться.

Прямо на дне гигантской впадины примостился великолепный сад из самых странных и огромных подводных растений, какие только можно вообразить. Он тянулся на мили!

– Как всё это здесь оказалось? – спросила мама.

– Заезжий тики-трог много-много лет назад помог нам с чарами «согрей-кустик», – с улыбкой ответил Эйб. – Может, это и холодные глубины моря, но впадина Банистера-Буки – это тропический оазис.

Я видел внизу невероятного размера веера и купола розовых и золотых кораллов. Их окружал сад из колеблющихся жёлтых водорослей. Чуть дальше пульсировал бесконечный лабиринт из анемонов всех возможных цветов и тянулись широкие луга из зелёной и лиловой морской травы. И всё это светилось так же ярко, как цветы на клумбах мистера Квакума.

Казалось, Млечный Путь затонул и опустился в морские глубины, а мы нашли его мерцающим на дне гигантской впадины!

– Только посмотрите! – выдохнула Нэнси.

– Невероятно! – согласилась мама. – Глазам своим не верю!

Но даже это было не самым удивительным. Потому что прямо в середине бесконечных подводных зарослей находилась ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ОТЕЛЯ!

– Вот он! – захохотал дедушка Эйб. – Услада для глаз старого призрака!

Рельсы в последний раз нырнули под арку алых кораллов и повернули к зданию в центре светящихся Cадов удовольствий.

– Солёный бальный зал! – провозгласил дедушка Эйб. – Мы прибыли.

Здание перед нами выглядело как огромная прозрачная сфера, которую удерживали на морском дне большие когти из сверкающего золота. «Атлантида» прогрохотала через последний поворот и въехала внутрь стеклянного шара.

Не знаю, найдутся ли в целом мире слова, чтобы описать то, что мы увидели, когда наш поезд въехал на маленькую станцию – точно такую же, как станция под вестибюлем отеля.

– Сюда, – позвал нас дедушка Эйб, когда поезд остановился. Он проплыл мимо меня на деревянную платформу и жестом велел следовать за ним.

Мне казалось, что мои колени превратились в желе, а мои мозги взбили блендером. Ещё вчера я даже подумать не мог, что встречусь с призраком своего прапрапрадедушки, а сегодня вместе с ним открыл секретную часть отеля. С УМА СОЙТИ!

– Светы-букеты! – протянула Плакунья, топая рядом со мной на террасу. Упёршись руками в бока, она с ухмылкой оглядывалась по сторонам.

– Что я тебе говорила? – улыбнулась Нэнси; все её восемь глаз округлились от изумления. Она толкнула маленькую лепреконшу локтем. – Я же говорила, что ты скажешь мне спасибо, когда окажешься здесь.

Плакунья не ответила. Она была слишком занята тем, что пялилась по сторонам. И я не могу её винить. Слова дедушки Эйба оказались правдой.

Солёный зал был ВЕЛИКОЛЯПНЕЙШИЙ! Нет… больше чем ВЕЛИКОЛЯПНЕЙШИЙ! Он был ГОЛОВОСНОСИТЕЛЬНЫЙ!!!

Под стеклянным куполом раскинулся самый огромный танцевальный зал на свете. Вместо чёрно-белой плитки пол был выложен тысячами крошечных синих и лиловых ракушек. Прямо посередине стояло серебряное дерево.

Под деревом располагался помост для музыкантов. Над ним возвышался купол – точно такой же, как в спальне бабули Отрыжули. А по краям танцевального зала тянулись ряды кабинок и развлекательных аттракционов. Я видел жёлто-розовую горку, карусель с разноцветными морскими коньками и колесо обозрения с кабинками из гигантских раковин моллюсков.

Здесь были киоски с едой, тенты предсказателей, ряды кривых зеркал, и всё это было покрыто толстым слоем паутины и пыли.

– Ну как? – спросил дедушка Эйб. – Думаю, тут следует прибраться.

– Ох, какая красота! – вздохнула Нэнси, обмахиваясь всеми четырьмя руками.