«Всего важнее то, что он создал человека и дал ему душу, которая будет жить вечно и никогда не умрет, хоть тело и станет прахом иль пеплом. И все люди, достойные и праведные, будут жить с ним в месте, что зовется Гимле (“Защита от огня”) или Вингольв (“Обитель блаженства”). А дурные пойдут в Хель (преисподняя), оттуда в Нифльхель – Туманную Хель (глубины преисподней). Это внизу, в девятом мире». Несмотря на скандинавские имена загробных обителей, здесь представлены, конечно же, христианские рай и ад (его девять кругов)[46].

Снорри, разумеется, знал, что скандинавы почитали Одина, Тора, Фрейра и других богов. Однако он умышленно старался представить их людьми, реальными историческими правителями прошлого, которые были просто настолько мудры, что оказались в состоянии внушить своим подданным веру в свои сверхъестественные способности. Иного от христианина не следовало и ожидать. Развивать тему языческих богов значило бы совершать прямой грех в рамках собственной религии. А вот рассказывать о простых смертных, коим люди по незнанию поклонялись, вполне себе возможное дело.

В целом Эдды представляют собой очень хорошие литературные произведения, но в качестве религиозной системы – эдакую смесь сюжетов, надерганных из нескольких мифологических систем, в том числе, видимо, и скандинавской, обильно сдобренных фантазией автора, и внутренне крайне противоречивую. К примеру, сначала указывается, что Тор является далеким предком Одина. Потом автор, видимо, забыв об этом, включает Тора в число заложников ванов, коих Один назначил жрецами-диями. Дважды и совершенно по-разному описывается злесь происхождение небесных светил. Видимо, Снорри довольно долго думал, но все никак не мог отпределиться, какой же из этих вариантов в конце концов предпочесть. И так далее.

Можно полагать, что система верований скандинавов к «эпохе викингов» все еще не обрела какой-то целостной формы (мифология Снорри Стурлусона не в счет). Как минимум, эта языческая религия требовала сильной вовлеченности паствы и множественных жертвоприношений (в том числе человеческих), но при этом не давала верующим гарантии потусторонней вечной жизни ни для них самих, ни для их близких. То есть не выполняла главной возложенной на нее задачи – снятия с людей стресса, что могло явиться одной из причин того самого внутреннего напряжения скандинавского общества, о котором уже говорилось выше.

В этой связи принятие в Скандинавии в X–XI вв. христианства в качестве основной религии может рассматриваться как явное благо. Приход сюда «готовой», достаточно хорошо проработанной религии, учитывающей человеческую психологию, обеспечил местным жителям гораздо более спокойную и комфортную жизнь.

Напоследок отметим одно довольно странное обстоятельство. Восточная Европа, и особенно Древняя Русь, практически не знали «эпохи викингов» с той неприглядной стороны, как это подробно описано латинскими хронистами. Почти нет ни масштабных набегов, ни зверств, ни грабежей городов. Отношения были в значительной степени мирными. Норманны нанимались на военную службу к местным князьям, торговали, занимались сельским хозяйством.

Даже само понятие «викинг» здесь отсутствовало. Вместо него хорошо известно другое слово: «варяг» (наемник). M. Фасмер связывал это слово с древнесеверным «var» – «клятва, присяга, договор, соглашение»[47]. Повесть временных лет хорошо различает «варягов» (наемников) и норманнские племена: «свеи» (шведы), «гьте» (гауты), «урмане» (норвежцы) и др.

Возможно, это было связано с тем обстоятельством, что основных водных путей в восточные земли имелось всего два: по Волхову и по Западной Двине. Однако в рассматриваемое время и там и там, на границах «русского мира», довольно плотно обосновались норманны.

В Альдейгьюборге (Ладоге), расположенном в низовьях Волхова, после переселения сюда ругов (вторая четверть IX в.) правили сначала местные конунги, а затем уже и ярлы, подчиненные хольмгардским (позднее новгородским) князьям. Хольмгард (Немоград) в среднем течении Волхова был основан данами в конце IX в. как центральный пункт сбора дани с окрестных народов ижоры (финно-угры), ругов/рузов (норманны) и словен ильменских (славяне). Свои позиции крепость утратила только ближе к концу X в. в связи с ростом влияния основанного русинами в середине X в. на другом берегу реки Новгорода.

Политическая ситуация в городе Даугмале, находящемся в низовьях Западной Двины, не совсем понятна. В IX – первой половине X в. население здесь было полностью земгальским (латышское племя), во второй половине X–XI вв. оно уже в значительной степени ливское (финно-угры, близкие эстонцам), тогда же здесь жили и скандинавы. Впрочем, город этот не подпадает под наше рассмотрение. В расположенном в среднем течении Западной Двины Полоцке с начала X в. правила династия норманнов (данов), породнившаяся во второй половине X в. с киевским правящим домом.

Если брать все в хронологическом порядке, то на самом раннем этапе, во второй половине IX – начале X в., имели место довольно частые вооруженные конфликты между норманнами за пограничную Ладогу (аналогичную судьбу мог иметь и Даугмале). Один раз подвергся нападению Хольмгард. Однако позднее такого рода агрессивные действия стали уже довольно редкими. Можно вспомнить лишь штурм Эриком Хаконссоном Ладоги в 997 г., да успешный поход Олафа Шетконунга на Полоцк в 1001 г.

В Киеве дважды правили норманнские династии, но сам город при этом не захватывался. Впрочем, Новгород и Киев неоднократно подвергались нападению соседей с привлечением скандинавских наемников. Главный же город и столица русинов Чернигов за весь рассматриваемый период подвергся агрессии викингов всего один раз, со стороны войска Хакона Эйрикссона (Якуна Золотая Луда) примерно в 1025 г. и завершился разгромом нападавших Мстиславом Храбрым. Однако этот поход состоялся по инициативе Ярослава Хромого и больше походит на внутренние разборки между самими русскими князьями.

Крог, Кристиан. Олаф Святой и Рёгнвальд. Иллюстрация к «Кругу земному» С. Стурлусона, 1899 г.

В результате довольно длительного владения выходцами из Скандинавии пограничными городами уже отмеченное нами выше понятие свой/чужой в их правовой системе оказалось в какой-то мере размытым, по меньшей мере – на смежных территориях. Известное «правило», согласно которому всех, не подпадавших под защиту норманнских законов, желательно было как можно быстрее ограбить и убить, здесь не действовало. После того как Ярослав Хромой в 1019 г. взял в жены шведскую принцессу Ингигерд, он также не воспринимался совсем уж чужаком.

Возможно даже, что само название города Хольмгард («огороженный остров», хотя это вовсе не остров) произошло из попытки согласовать его существование с традиционной системой мировоззрения скандинавов. Как уже было отмечено ранее, норманнский мир имел определение Митгард (внутри ограды), а все, что находилось вне его пределов, – Утгард (за оградой). То есть Хольмгард – это вроде как не Митгард, но и не Утгард, а некая отколовшаяся частичка Митгорда в Утгарде (остров), где, разумеется, также действовали скандинавские законы. Устойчивость этого термина и его применимость в том числе по отношению к о. Руян в Балтийском море (в конце VIII в.), может указывать на давность такого рода представления. Очень может быть, что некий