Болышчы оказался прав. Вавуле и Ведане не спалось. Им хотелось близости, но в доме этим не займешься, да и на селе не спрячешься. Кто-нибудь да увидит, потом смеяться будут. Посему решили пойти на реку.

До кустов не дошли, никого нет, разделись, ополоснулись в реке и легли на теплый еще песок. И мир для них перестал существовать.

И так почти до полуночи. Насладившись друг другом, встали нагими.

Вавула надел штаны. Спросил у невесты:

— А ты чего не одеваешься?

— Ты иди на село, родной. А я покуда задержусь.

— Зачем, милая?

— Не догадываешься?

— Купаться будешь?

— И купаться тоже.

— Ну и я тогда.

— Купайся, подожду.

— Отчего не вместе?

— Я потом. Мне надо, Вавула. Иди домой и ложись, я управлюсь и приду. Дорогу знаю, собаки ко мне принюхались, не тронут. Приду и под бочок к тебе лягу.

— Ну, коли так…

— Почему сомневаешься? Хазары в своем лагере. Отец ведает, что я здесь, и уже смирился, что убежала с тобой. Кто меня тронет? Разве что водяной? Но он в омуте сидит, а Купалы день прошел.

Вавула согласился:

— Ладно, я пойду домой, но ты, если что, кричи.

— Как же кричать, все село разбужу?

— Ничего.

— Как скажешь. Ну иди же, невмоготу мне, разумеешь?

— Угу.

Вавула пошел на село.

Проснулась мать:

— Миловались, что ли?

— Да, мама.

— А где Ведана?

— По нужде осталась, омоется в реке и придет.

— Пошто ты ее одну оставил?

— Так пожелала.

— Ну, ушел бы с берега и встал за городьбой.

— Э-э, мама, что с ней будет, мы же рядом.

— Ладно, дело ваше.

Мать снова легла. Довольный Вавула растянулся на лежанке у печи и… тоже уснул.

Ведана вошла в кусты ровно в тот момент, когда к берегу подошли Джабу с Добаком.

Сын тархана успел заметить, как нагая женщина шмыгнула сквозь листву, потянул товарища к городьбе.

— Там девка, в кусты пошла.

— Неужели кто-то ночью купаться вышел? Тогда худо, Джабу, тогда Вавула и Ведана другое место искать пойдут.

— Но она голая, одна на берегу. Девицу так не пустят, да и замужнюю тоже. С замужней мужик бы пошел, а та — одна, а может, мужик где поблизости?

Добак, как собака, повел носом, прислушался:

— Да нет, вроде одна она, там еще шевеление и запах. Поглядим, что делать будет.

Сын тархана поник:

— Делать мне боле нечего.

И едва не подпрыгнул от радости, когда увидел Ведану, вышедшую из кустов. Ее нагота тут же возбудила в хазарине жгучее желание. Он едва не бросился к ней. Удержал Добак.

— Не спеши, Джабу, Вавула не отпустил бы ее одну на реку.

— И где он?

— А шайтан знает.

Ведана между тем прошла мимо одежды, оглянулась, зашла в воду, присела, стала мыться.

— Да она моется, Джабу, — шепнул Добак.

— И чего? Все женщины полян моются.

— Чую, они уже помиловались с Вавулой. Никак Ведана отправила его домой.

— Он бы не ушел.

— Значит, нашла, как отправить. Как выйдет из реки, надо действовать. Лучшего случая не представится. А объявится Вавула, так я не дам ему поднять шум, вдарю дубиной по башке и свалю. Доставай мешок, веревки, кляп. Начнем, как только Ведана оденется и будет волосы расчесывать. Полянки всегда так делают.

— Давай, Аваз.

Сын тархана приготовил мешок, Аваз взял дубину.

Ведана вышла из реки, надела холщовую рубаху, достала гребень, начала расчесывать длинные густые волосы.

Рядом с ней никого не было. Аваз заглянул за плетень, проговорил:

— Никого.

— Вавула бросил молодую невесту? Считай, жену?

— Получил свое, и на лежанку. Нападем сзади, главное не дать ей крикнуть.

Хазары умели передвигаться бесшумно. Налетели на Ведану, как коршуны, без шума. Она вздрогнула, когда тяжелая, пропахшая дымом рука закрыла ей рот. Дернулась, но кто-то неведомый держал ее крепко. От незнакомца воняло, как от стада баранов. «Хазары!» — мелькнуло в голове.

Ведана собрала все силы и ударила пяткой по голени Джабу. Тот еле сдержался, чтобы не закричать, но отпустил добычу. И все пропало бы, если не предусмотрительность Добака. Тот, поняв, что Ведана сейчас закричит, ударил ее дубиной по голове. Молодуха рухнула на песок. По щеке потекла кровь.

— Не убил ты ее? — корчась от боли, спросил Джабу.

— Нет. Кожу на голове повредил, оттого и кровь. С тобой что?

— Ударила по ноге. Больно.

— Не время ныть. Вязать ее надо и уходить.

Превозмогая боль, Джабу стал помогать Добаку.

Тот действовал скоро и умело. Первым делом проверил, жива ли Ведана, дышит ли, затем затолкал ей в рот кляп и тут же стянул руки и ноги ремнями. Перевернул, оттащил от ворот.

— Хватит! — забеспокоился сын тархана.

Ведану подняли, она пришла в себя. Хотела закричать, но — кляп во рту, не отбиться — связана крепко. Внутри все оборвалось. И зачем отправила домой Вавулу? Он бы защитил.

Ее забросили на коня, которого подвел Джабу. Миновали овраг, отделявший владения родов Дедилы и Кобяка, вскочили на коней и двинулись к лагерю.

Пленницу втащили в шатер. Болышчы усмехнулся:

— Удалось?

— Как видишь, — ответил Джабу.

— А почему кровь?

— Успокоили слегка, а то улизнула бы.

Тархан Ильдуан, усыпленный зельем помощника, храпел на весь шатер.

Авартук спросил:

— А чего с Вавулой?

— Ничего, — ответил Джабу, — Ведана одна была на берегу. Мылась. Как одеваться стала, мы ее и схватили.

— Одна? — удивился помощник тархана. — Странно.

— Мы сами оторопели от такого подарка.

— А он следом не шел?

— Не-е, — проговорил Добак, — я бы учуял.

— Ну что ж, пора отца будить.

Джабу глянул на лежанку, где спал Ильдуан, усмехнулся:

— А получится ли?

— Получится.

Болышчы достал из сумы маленький мешочек из мягкой кожи, выбил пробку, сунул к носу спящего.