— Никита, на обед зовут, — подошел поближе сержант, командир отделения десантников.

— Это ты ему автомат дал? — спросил Чистяков.

— Я. А что? Заслужил в бою. Отобрать?

— Не надо, если заслужил. Шагайте обедать.

Не зная, как решить эту проблему, Чистяков напрямую обратился к военюристу в звании полковника. Тот внимательно выслушал капитана, покряхтел:

— Твоего дружка должна комиссия проверить. Может, он на охрану работал, своих выдавал.

— Нет, — решительно замотал головой Чистяков. — Тогда бы не стал рисковать и в бой кидаться. Двоих эсэсовцев, считай, голыми руками прикончил. Вот сколько злости у человека накопилось.

— Решать этот вопрос не в твоей компетенции. Командир полка может решение принять, да и то по согласованию с особым отделом. Ладно, не морочь мне голову.

И усмехнулся, глядя на Чистякова. Решай, мол, сам. Так понял его усмешку командир самоходно-артиллерийской батареи.

Еще через сутки, после того как отремонтировали поврежденную самоходку, Чистяков получил приказ отправляться к месту дислокации своей части. На броне одной из самоходок ехал боец без документов — Никита Зосимов.

Самоходно-артиллерийские установки и танки, спрямляя путь, миновали не пострадавший в боях город Ландсберг и направились дальше. Но это не значит, что в этой местности не было вообще боевых действий.

Бои происходили повсюду, немецкие части оборонялись отчаянно. На воинском кладбище в городе Гожув Великопольский (бывший Ландсберг), который был снова возвращен после войны Польше, похоронены 3700 советских и польских солдат и офицеров, погибших при освобождении этой местности.

Там же в братских и одиночных могилах покоятся останки более двух тысяч военнопленных разных национальностей, погибших в немецком концентрационном лагере.

В тот день, когда бронетанковая группа под командованием капитана Чистякова, шла по направлению к городу Кюстрин на соединение со своими частями, завершалась одна из крупнейших операций Второй мировой войны, Висло-Одерская наступательная операция.

В ней участвовали войска 1-го Белорусского, 1-го Украинского фронтов, а также 1-я армия Войска Польского.

В ходе наступления, продолжавшегося с 12 января по 3 февраля 1945 года, было пройдено с тяжелыми боями более пятисот километров, освобождена Варшава и значительная часть Польши. Красная Армия вышла к реке Одер, захватив ряд плацдармов на его западном берегу. До Берлина оставалось около ста километров.

Наступление 1-го Белорусского фронта, куда входил тяжелый артиллерийский полк подполковника Пантелеева, временно приостановилось, хотя отдельные части продолжали вести бои.

Давали знать о себе большие потери, понесенные в боях. В прорывах, где участвовал полк Пантелеева, тяжелым самоходно-артиллерийским установкам зачастую противостояли в массовом порядке немецкие танки нового поколения «Тигр» и «Пантера», противотанковые орудия калибра от 88 до 128 миллиметров. Достаточно сказать, что к началу 1945 года немецкой промышленностью были выпущены около двух тысяч «Тигров» и шесть тысяч «Пантер».

«Зверобоям», которые часто вступали с ними в поединки, приходилось нелегко. Если в начале наступления в полку насчитывалась 21 тяжелая самоходно-артиллерийская установка, то к концу января остались в строю менее половины машин. Понес существенные потери личный состав.

Полк располагался в сосновом лесу километрах в двадцати от города Кюстрин. В капонирах, среди деревьев, стояли всего четыре самоходки. С вмятинами на броне и обгоревшей краской. Еще две приводили в порядок в ремонтной роте.

Командир полка Иван Васильевич Пантелеев обнял Чистякова.

— Все три машины привел. Молодец, Саня! Я опасался, возле аэродрома фрицы нанесут вам крепкий удар.

— Нанесли. У танкистов две машины сгорели и одну потеряли, когда заключенных освобождали. Да и нам досталось. Тырсин Петр двое суток с выбитым колесом в степи простоял, гусеницу по частям собирали. Плюс два попадания из «семидесятипятки». Танкисты помогли подремонтироваться, но последние километры машину на буксире тащили. Заряжающего у него тяжело ранили — в госпиталь отправили. Да и остальной экипаж от таких ударов еще в себя не пришел.

— Сам как?

— Тоже одно попадание огребли, правда, броню не пробило. Стрелка-радиста контузило, в санбате лежит, экипаж тоже неполный. Двигатель барахлит, так что у меня всего одна машина в боевой готовности. Трое суток концлагерь немецкий сторожили, вернее, что от него осталось. Перед нашим приходом эсэсовцы почти тысячу человек расстреляли, целый ров телами набили. Меня комиссия как свидетеля опрашивала, акты подписывал.

— Двадцать седьмого января наши концлагерь Освенцим освободили. Там целая фабрика смерти была. По слухам, сотни тысяч людей угробили. Газовые камеры обнаружили, специальные печи для сжигания тел.

Пантелеев и Чистяков закурили, с минуту сидели молча. Затем командир полка сказал:

— А у нас три дня назад Леонид Лучко погиб. Из засады тяжелый снаряд прямо в лоб машины угодил. Один человек из экипажа успел выбраться.

— Эх, Леня, Леня… не дожил до победы.

Капитан Леонид Лучко, единственный в полку имел орден Ленина. Пришел с пополнением в конце лета сорок четвертого. Хороший, простой мужик, имел на счету больше десятка немецких танков.

В блиндаж, пригнувшись, вошел замполит Боровицкий, грузный, высокого роста, единственный полковник среди руководства полка. Остальные менялись, получали ранения, некоторые погибли. Пантелеев службу в полку начал весной сорок третьего в должности командира батареи.

Горел, был дважды ранен, а нынешнюю высокую должность получил, когда уходил на повышение командир полка Реутов. Оценили боевой опыт Пантелеева, умение принять быстрое и верное решение в сложной ситуации.

У Бориса Аркадьевича Боровицкого служба протекала ровно. Как пришел в сорок третьем году замполитом, когда формировался тяжелый самоходно-артиллерийский полк, так и оставался им, повышаясь в звании с майора до полковника.

Еще прибавлялись ордена-медали, и рос понемногу живот. Борису Аркадьевичу в люк самоходки ни к чему лезть, а на броню для фотографии на память подчиненные подсадят.

По-комиссарски душевно улыбнулся боевому командиру батареи Чистякову, пожал руку своей пухлой влажноватой ладонью.

— Ну, вот, снова в сборе.

Все эти приветливые улыбки и фразы получались у замполита как-то легковесно и не к месту.

К чему изображать радость, если за неполный месяц сгорели шесть самоходок, погибла половина их экипажей, в том числе два командира батарей. От десантной роты всего взвод остался. А сколько искалеченных, обгоревших ребят в госпиталь угодили! Выжили или нет — неизвестно. Госпитали в тылу остались.