Люка она просто знала в лицо, иногда они здоровались, но и только. Он пользовался успехом у девушек, чем откровенно злоупотреблял, по крайней мере в те времена. Его часто можно было видеть даже не с одной очередной подружкой, а сразу с двумя.

Ширли тогда подобные наблюдения были безразличны, а сейчас и вовсе показалось забавным, что она это вспомнила.

Странными свойствами все-таки обладает человеческая память! Ведь Ширли было абсолютно все равно, чем наполнена личная жизнь Люка Ролстона. Она разделила с ним несколько приятных минут, он доставил ей изысканное наслаждение и, судя по всему, испытал его тоже — и все. На этом их пути разошлись.

Во всяком случае, так полагала Ширли. Да и Люк, очевидно, думал точно так же, тем более что он благоразумно позаботился, чтобы у их взаимно приятного общения не оказалось каких бы то ни было досадных последствий.

А теперь ему — как недавно самой Ширли — предстояло узнать о коварной шутке, которую сыграла с ними жизнь.

Он не поверит!

Эта фраза вертелась в голове Ширли несколько последующих дней и особенно назойливой становилась, когда она видела в театре Люка.

Кстати, после того безумного вечера оба держались друг с другом так, будто ничего не произошло. Словно не было жарких объятий, пламенных поцелуев, обжигающего дыхания... Не было пронизанного почти животной страстью соития на сложенных в углу хореографического зала матах. И будто не отражались в настенных зеркалах сплетенные в чувственном экстазе обнаженные тела.

При встречах Ширли и Люк здоровались как обычно, даже не особенно стремясь поскорей отвести взгляд. Зачем? Они оба взрослые люди и давно отвыкли смущаться, увидевшись с партнером по случайному эротическому приключению.

Как же ему сказать? — гадала Ширли.

Собственно, можно было бы и не говорить, все равно ей от Люка ничего не требуется. Но как-то это не по-человечески, что ли. В конце концов, он имеет право знать о том, что имеет к нему непосредственное отношение.

Просто поставлю его в известность — и дело с концом, решила Ширли.

После этого осталось только выбрать день.

Некоторое время Ширли размышляла и над этим вопросом, потом остановилась на следующем вторнике. Конечно, больше всего подходил понедельник — начало недели и вообще всего нового, — но, с другой стороны, этот день всегда считался тяжелым, и небезосновательно. Исходя из этих соображений, Ширли выбрала вторник. Причем руководствовалась больше соображениями собственного удобства, а вовсе не интересами Люка. Тому просто предстоит выслушать информацию, принять ее к сведению — или не принять, выбор за ним, — затем они разойдутся в разные стороны, точь-в-точь как после известных событий в хореографическом зале.

Определившись с дальнейшими действиями, Ширли почувствовала себя лучше. И перестала думать о том, какой будет реакция Люка. По большому счету ей это было безразлично.

У нее существовала другая тема для размышлений — ребенок. Его рождение и все, что за этим последует, — вот то, что занимало сейчас ее мысли.

Наступил вторник.

С самого утра Ширли ходила по театру с решительно сжатыми губами и все выбирала момент для разговора с Люком. Задача оказалась не из простых. Поначалу они оба были заняты, каждый своим делом и в разных помещениях. Люк репетировал в оркестровой яме с музыкантами, Ширли занималась с балетной группой в хореографическом зале. Однако краем уха она прислушивалась к доносящимся из зрительного зала музыкальным звукам и все думала о том, как бы поговорить с Люком наедине. Сделать это в театре было практически невозможно. Оставалось поймать Люка в тот момент, когда он соберется ехать домой.

К сожалению, осуществить этот план не удалось. Ширли пришлось немного задержаться в хореографическом зале, потому что одной из девушек, Дженнис, никак не удавалось станцевать так, как того требовала постановка. Уже ушли остальные балерины, а Ширли все повторяла с ней трудный фрагмент.

Наконец, начав немного нервничать и видя, что Дженнис устала, она предложила прерваться до следующей репетиции. Дженнис облегченно вздохнула, попрощалась и побежала в раздевалку. А Ширли, не слыша больше оркестра, поспешила в зрительный зал.

Однако музыкантов в зале уже не было. Репетиция кончилась, все разошлись. В том числе и Люк.

Конечно, можно было перенести разговор на другой день, но Ширли хотелось нынче же покончить с этим. Поэтому она бросилась на парковочную площадку в надежде застать Люка там.

И застала — в тот момент, когда он, сидя в принадлежавшем ему «бентли», выруливал со стоянки на проезжую часть!

Выругавшись сквозь зубы, Ширли бросилась к своему «вольво» и отправилась вслед за Люком.

Ну вот, все твержу, что мне ничего не нужно от папаши моего будущего ребенка, а сама уже сейчас гоняюсь за ним! — вертелось в ее мозгу, пока она высматривала на трассе знакомый автомобиль.

Она увидела «бентли» на первом же перекрестке — он стоял в ожидании зеленого света.

Нажав на газ, Ширли перестроилась на соседнюю полосу и мгновение спустя притормозила рядом с «бентли», с удовлетворением увидев, что стекло на ближайшем к ней окошке опущено.

— Люк! — позвала она, предварительно опустив стекло у себя.

Но он, по-видимому, не услышал. Пришлось ей разок нажать на клаксон. Только тогда Люк повернул голову и взглянул в том направлении, где находилась Ширли. В его глазах промелькнуло удивление. Было совершенно очевидно, что он ожидал увидеть кого угодно, только не ее.

Заметив, что Люк вопросительно вскинул брови, Ширли громко произнесла:

— Нужно поговорить!

Он кивнул.

— Ярдов через двести есть поворот на смотровую площадку, — сказала Ширли. — Если у тебя сейчас нет срочных дел, мы могли бы побеседовать там минут пять.

Легкое удивление сменилось в глазах Люка таким выражением, будто он хотел сказать: а, понимаю, желаешь немного пообщаться со мной без свидетелей. Уж не так ли, как в прошлый раз?

Впервые с того безумного вечера Ширли видела, чтобы Люк так смотрел на нее. И от его взгляда ей стало не по себе. Она поняла, что не так уж равнодушна к тому, что между ними произошло, как считала все это время. Эта мысль ее встревожила. Зато порадовала другая: к самому Люку, каким бы привлекательным он ни был, она не питает нежных чувств. Если у нее и остался некоторый интерес к нему, то исключительно как к сексуальному партнеру, не более того.

Люк слегка пожал плечами, потом кивнул, показывая, что не возражает. В его глазах словно застыла едва уловимая насмешка.

В прошлый раз Ширли тоже первой обратилась к нему, и закончилось это самым неожиданным образом. Ей понадобилась запись музыки, которую оркестр исполнял во время одного спектакля, репетировавшегося сейчас в театре. Там была сцена, в которой участвовали танцовщицы, а Ширли должна была придумать танец.