…Кровь и пепел сожженных сел и городов, слезы стариков и женщин — нет, такое нельзя забыть.

Вот уже позади Лихая и Зверево, Гуково и Краснодон, впереди Ровеньки, Молочанск и Каховка — ворота в Крым. За Ровеньками движение замедлилось, а на подступах к реке Миус батальоны и полки остановились. По цепи поползла команда:

— Окапываться!

Отделение сержанта Глухова занимало огневую на гребне холма. Впереди тоненькой ниточкой тянулась река Миус. На ее правом берегу возвышалась гряда холмов.

Глухов думал, как лучше переправиться на противоположный берег, взобраться на сопку и овладеть ею. Автоматчики рыли окопы, связывая их ходами сообщения. Первый закончил работу статный, высокий тюменец Ведерников. Смахнув с лица капельки пота и кивнув в сторону противника, тихо спросил:

— Товарищ сержант, я слышал, будто против нас Шестая немецкая армия стоит? Только в толк не возьму, как она тут оказалась. Ведь мы ее в Сталинграде захлопнули, и пожалуйста, вон она где объявилась. Как это так? А?

— Очень просто, — улыбнулся Глухов. — Гитлер приказал из каждой армии выделить по дивизии и передать генералу Холлидту, его после сдачи Паулюса в плен назначили командующим Шестой армии.

— Несуществующей?

— По-нашему так, а по-фашистски наоборот.

— Так ведь это по-сибирски сплошное надувательство, — улыбнулся Ведерников.

— Выходит, так.

— А знаете, как они линию обороны здесь назвали? Колоссаль фронт. Но мы с этим колоссаль фронтом по-сталинградски разделаемся.

— Иначе и быть не может, — подтвердил Глухов.

Помнил Иван слова, сказанные отцом на прощание, когда он с группой односельчан уезжал на стройки первой пятилетки:

— Не ленись, сынок, работай во всю силу и честно. Тогда народ полюбит тебя, а тут и счастье придет. Счастье-то с трудом к людям приходит.

И Иван Глухов настойчиво и упорно учил своих солдат умению воевать за счастье.

Не теряя ни секунды свободного времени, Глухов обучал солдат своего отделения искусству ведения боя: рассказывал о повадках врага, обучал новичков ползать по-пластунски, стремительно менять огневую позицию, штурмовать и уничтожать огневые точки врага; учил умело использовать каждый бугорок и ложбинку. Ежедневно совершенствуя военное мастерство, он воспитывал мужество в своих подчиненных.

Как-то в теплое августовское утро, маскируясь в зарослях бурьяна, батальон подтянулся к окраине села и поднялся в атаку. Навстречу — ливень огня. Минута — и атака заглохнет. И в эту трудную минуту над цепью батальона поднялся сержант Глухов. Он знал, что тот, кто поднимается первый, может быть сразу же сражен вражеской пулей, но его самоотверженный поступок поднимет бойцов в атаку. Иван громко крикнул:

— Отделение, за мной!

Тотчас вскочили Асадулин и Ведерников, не отстали от них остальные бойцы отделения. Вслед за ними поднялся весь взвод, рота, батальон, и единым порывом сокрушили вражескую оборону.

Дивизия шла по дорогам Таврии. Но не было в боевом строю мотомехбатальона сержанта Глухова, раненого в той жаркой схватке.

Около трех месяцев пролежал сержант Глухов в госпитале. Зарубцевались нанесенные раны. Все чаще и чаще вспоминал однополчан и наконец пошел к начальнику госпиталя с просьбой послать его на фронт.

Начальник госпиталя, майор медицинской службы, вручил Глухову приказ, только что полученный из дивизии, по которому сержанту Ивану Глухову присваивалось звание — старший сержант.

— Насчет выписки, — сказал майор, — поговорю с лечащим врачом. Если все нормально, то в добрый час, догоняй свою дивизию.

Но еще полмесяца пробыл Иван в госпитале. А когда выписали, не попал в свой механизированный корпус, а угодил в команду, которую вел строгий неразговорчивый капитан. Когда пришли в Каховку, Глухова назначили помощником командира взвода автоматчиков в запасном полку 51-й армии.

Через месяц взвод подошел к колхозу «Червонный прапор», земельные угодия которого раскинулись на северном берегу Сиваша.

Как-то апрельским днем следил Иван взглядом за перелетной птицей, пролетающей над Сивашем.

— Что, уралец, по родным местам соскучился? — спросил командир роты.

— К нам, на Урал, летят, — Иван кивнул в сторону шумливых косяков. — Край у нас озерный, сколько птицы там гнездится!

— Они на восток летят, — сказал ротный, — а нам на запад идти. Как ваш взвод?

— Хоть сегодня в бой.

— Просмотрите все лично сами. Запаситесь патронами и гранатами.

…Штурм Перекопа начался 8 апреля. Первыми вступили в бой артиллеристы. Около двух часов громили они вражеские рубежи, уничтожая живую силу и технику противника. За огневым валом поднялись в атаку советские пехотинцы. В первых рядах атакующих шел и старший сержант Глухов.

На четвертый день Перекоп оказался позади. 11 апреля автоматчики Глухова первыми ворвались в Джанкой, 13-го вошли в Симферополь. Жители города, радостно встречая освободителей, рассказывали о кровавых злодеяниях фашистов.

Армия оккупантов откатывалась в Севастополь, обнесенный тремя железобетонными поясами. Мощным узлом сопротивления являлась и Сапун-Гора. Многоярусная система траншей, прикрытых минными полями, проволочными заграждениями и дотами, делали Сапун-Гору неприступной. Инженерные сооружения на склонах горы и в долине Бельбека усилены тщательно рассчитанной системой огневых средств.

…Взвод автоматчиков продвигался к вершине Сапун-Горы. Много раз мужественные бойцы бросались в атаку, но лавина огня противника прижимала, отбрасывала храбрецов назад. Выбыл из строя командир взвода, Глухов заменил его, умело отразил контратаку гитлеровцев.

Впереди виднелась траншея. Она вела к вершине Сапун-Горы. До траншеи было не более ста пятидесяти огневых метров. Слева ее прикрывал дот. Не проскочишь эти метры и прямо. Вон чернеет четырехугольник амбразуры дота. Два дота — сила. В лоб — много риску. Что делать? «А что если…», — подумал Иван и подал команду:

— Окапываться! Сержант Власов, ко мне! Остаешься за меня. А я иду вперед. Как только заткну вон тому доту глотку, поднимай взвод, — твердо сказал Иван и, набрав гранат, пополз навстречу смерчу огня.

Восхищенные мужеством своего командира, автоматчики повели меткий огонь по противнику.

Глухов метр за метром продвигался вперед.

Вот уже пятьдесят огневых метров позади, еще пятьдесят — и траншея. Но что это? Еще дот? Глухов внимательно присмотрелся. Заметив ранее не обнаруженную огневую точку, скатился в ровик. Неглубокий зигзагообразный ровик привел его к доту. Взмах руки, взрыв гранаты — и дот замолчал. Резким рывком ворвался Иван в траншею противника, которая вела прямо