успел разглядеть скрюченные пальцы с длинными острыми ногтями, прежде чем они впились в его лицо.

На вопли Мартина сбежалась вся прислуга, за ними поспешал сам сэр Эндрю. Они обнаружили Мартина, катавшегося по земле. Несмотря ни на что, Уильям всё это время не отнимал рук от лица, пока не оказался в доме. Он понятия не имел о том, что же случилось с Мартином.

Сэр Эндрю настаивал на том, что это было несчастное стечение обстоятельств и что Мартин сам с разбегу налетел на острый древесный сук – картина, свидетелем которой стал перепуганный Уильям. Мартину дали успокоительного и отвезли в больницу. Там ему перевязали глаза, но мальчик так и остался слепым.

Уильям хотел было признаться отцу во всём, что случилось на озере, но передумал. Он вовсе не хотел привлекать внимание Приманки для глаз…

Джейк с остальными ребятами не сводили глаз с башни и леса, в котором нашли Мартина. Джейк прищурился, всматриваясь в чащу. Что это мелькает среди деревьев? Кажется, мальчик. Однако с лицом у него было явно что-то не так. Но в следующий миг он уже исчез, растворился среди листвы.

Кроме Джейка, никто ничего не заметил, и он покорно пошёл следом за остальными детьми и миссис Фокс по коридору. Мальчик заметил на полу большие лужи – наверное, уборщик не потрудился отжать тряпку. А миссис Фокс вошла в следующую комнату с большим пианино посередине.

– Как и полагается, в Гримстоун Холле имеется отдельная музыкальная гостиная, – сообщила она.

Кто-то из детей, толкавшихся возле пианино, нечаянно задел клавишу. Она издала странный звук, и все засмеялись.

– Позвольте рассказать вам о пятом призраке, – продолжала миссис Фокс. – Фонд Гримстоун Холла был очень рад, когда удалось отыскать то самое пианино, которое стояло здесь в 1890-х годах. Но с его появлением начали твориться странные вещи. Настройщик утверждал, что пианино начинало играть само, стоило ему выйти из комнаты. Затем появились сообщения о том, что кто-то видел девочку, сидевшую за пианино…

Призрак пятый

В двадцатом веке Гримстоун Холл испытал новый период расцвета. Он был очень популярен в 1920-х годах. Его купила чрезвычайно богатая особа, леди Вайолет Годвин, входившая в самые шикарные слои общества. Её званые приёмы пользовались заслуженной славой, и получить приглашение в этот дом было большой честью.

Дочь леди Вайолет, Маргарет, обязательно приглашали поиграть для гостей на пианино. Это стало семейной традицией. Однако эта традиция в какой-то момент оказалась неуместной – как и некоторые из гостей Гримстоун Холла.

Когда Маргарет была совсем малышкой, её игра и пение были очаровательны. И слушатели награждали её искренними аплодисментами. Всё получалось очень мило. А привычка Маргарет прикусывать от усердия кончик языка считалась очень забавной.

Однако годы шли один за другим, а мастерство Маргарет как пианистки так и не достигло того уровня, который пророчила её мать. Девочка старалась как могла. Она набиралась опыта. И если удавалось сосредоточиться, Маргарет могла вполне пристойно исполнить что-то из не очень сложных произведений. Однако для всех становилось неприятным испытанием видеть – и слышать – как Маргарет с облегчением вздыхает, закончив пьесу.

Дошло до того, что гости Гримстоун Холла даже позволяли себе отпускать шутки по поводу манеры игры Маргарет, когда считали, что их никто не слышит. Но большинство относилось к этому легко – как к плате за превосходный в остальном вечер в поместье.

Однажды мать Маргарет случайно услышала обрывок разговора известных артистов, обсуждавших выступление дочери. Она позволила себе задержаться в надежде получить заслуженный повод для гордости. Вместо этого она получила заслуженный повод для стыда, услышав о «невыносимо занудной» игре и «безвкусном» пении.

На следующий же день мать объявила Маргарет, что нанимает преподавателя музыки. Он приедет на следующей неделе, чтобы каждый день давать уроки игры на пианино.

– Но мне не нужны уроки, – возразила Маргарет.

– Глупости, – отрезала мать. – Конечно, нужны.

– Я не хочу учиться, – упрямилась дочь.

– Тебе нужно оттачивать мастерство, – улыбнулась мать. – Ты ведь хочешь, чтобы слушатели получали истинное удовольствие?

– Даже не знаю, – призналась Маргарет. – По-моему, мне всё равно.

– Всё равно? – ужаснулась мать. – Да как тебе такое в голову пришло? Конечно, тебе не всё равно. Нам всем не всё равно. А теперь хватит глупостей. Учитель нанят, и уроки состоятся. Конец разговорам.

Маргарет лишь тяжело вздохнула, повернулась и пошла прочь, сердито топая на лестнице. Она с горестным видом плюхнулась поперёк кровати и уставилась в потолок. Так она провалялась какое-то время, пока её не позвали пить чай.

Маргарет казалось несправедливым, что её заставляют мучиться с каким-то плешивым учителем музыки, только чтобы угодить надутым маминым гостям.

Однако преподавателем оказался чрезвычайно привлекательный молодой студент, желавший подзаработать денег на каникулы. Маргарет круто изменила своё мнение. И хотя под сводами Гримстоун Холла побывала целая плеяда самых знаменитых артистов, Маргарет неизменно отдавала пальму первенства мистеру Дэвису, преподавателю игры на пианино.

Теперь Маргарет гораздо больше интересовала игра на пианино. Если до сих пор матери приходилось действовать на неё подкупом и лестью, сейчас она сама спешила в музыкальную гостиную, чтобы встретить там мистера Дэвиса.

Мастерство Маргарет заметно повысилось. Уроки пошли на пользу. Мистер Дэвис оказался очень терпеливым учителем, и Маргарет стала чувствовать себя так, будто могла бы выступать даже в Королевском Альберт-холле – хотя по правде её уровень был не выше среднего.

И тут всё изменилось. К ним в гости приехала Лили.

Лили была кузиной Маргарет, чуть младше её. Отец Лили скоропостижно скончался, и мама Лили, тётя Маргарет, впала в ужасную тоску. Мать Маргарет настояла на том, чтобы они приехали пожить в Гримстоун Холле столько, сколько пожелают.

Маргарет эта новость не обрадовала. И уж совсем ей пришлось не по душе то, что Лили станет новой участницей её занятий музыкой.

– Но я не хочу учиться вместе с Лили, – жаловалась Маргарет, совершенно удручённая перспективой делить с кем-то мистера Дэвиса.

– Не болтай ерунду, милая – сказала её мать.

– Это не ерунда! – возражала Маргарет. – Если Лили тоже будет учиться, у мистера Дэвиса не хватит времени на меня, и я не смогу улучшить свою игру. А это ведь нечестно по отношению к нему, разве нет?

– Что за глупости, Маргарет, – сказала мать. – Я уже поговорила с мистером Дэвисом. Он легко справится с обучением двух милых девочек вместо одной – в конце