великих римских поэтов, философов и историков имела для обычных повседневных разговоров не больше пользы, чем синтаксис и лексика шекспировских сонетов для трактирщика или пастуха в елизаветинской Англии. На востоке империи статус самого общеупотребительного, красивого и удобного языка у латыни оспаривал греческий, особенно после официального раздела империи в конце IV в. На западе латынь перенимали, адаптировали и скрещивали с местными языками – этот процесс в конечном итоге породил великие романские языки второго тысячелетия. Даже если латынь не была универсальным языком, она, несомненно, оставалась главным языком имперского делопроизводства и позволяла образованным римлянам во всех уголках империи объясняться друг с другом и косвенно сообщать о своем высоком статусе всем остальным.

Изучение латыни и навыков грамматики и риторики составляло основу образования знатного человека. Без практического знания языка невозможно было помышлять о политической или бюрократической карьере. В Средние века латынь стала незаменимым инструментом для священнослужителей, ректоров, ученых, юристов, судебных приставов, школьных учителей, знати и королей[56]. Даже человеку, не имеющему полноценного классического образования, могло пригодиться немного подхваченной там и тут латыни. Граффити из южноитальянского Геркуланума (одного из двух городов, погибших во время извержения Везувия в 79 г.) позволяют нам заглянуть в повседневную жизнь обычных римлян и прочитать их незатейливые мысли. В трактире рядом с общественными банями двое братьев написали: «Апеллес Мус и его брат Декстер с превеликим наслаждением дважды возлегли здесь с двумя девушками». В Помпеях на колонне рядом с гладиаторскими казармами один из обитателей оставил хвастливое послание: «Селад, фракийский гладиатор, – всех дев утеха».

Но разумеется, латынь была нужна не только для того, чтобы хвастаться своей половой удалью и любовными победами. На практике латинский язык как lingua franca, долгое время продолжавший существовать и в Средние века, был в первую очередь связан с римским правом. Римляне гордились своим древним законодательством: так называемые Законы Двенадцати таблиц были записаны предположительно в V в. до н. э. В них были сведены воедино римские традиции и обычаи, касающиеся судопроизводства, долгов, наследования, семейных дел, землевладения, религиозных практик и серьезных преступлений, от убийства и государственной измены до кражи и лжесвидетельства. Законы Двенадцати таблиц почти тысячу лет оставались незыблемым фундаментом римского права.

Конечно, за эту тысячу лет римское право значительно развилось. Двенадцать таблиц со временем дополнили статуты и указы императоров и магистратов. Поколения ученых-юристов посвящали жизнь изучению разных областей права и высказывали профессиональное мнение по тем или иным вопросам. Возник огромный и сложный свод законов, в основном касающихся интересов сильных мира сего: недвижимости, материальных ценностей, права собственности, контрактов и торговли. Подавать в суд в Риме разрешалось только гражданам. Судебный процесс обычно проходил довольно зрелищно: в государственных судах председательствовали магистраты, а десять «судей» (которых мы сегодня назвали бы присяжными) выслушивали аргументы истцов и ответчиков – опытных ораторов, облаченных в парадные тоги. После этого судьи выносили вердикт с помощью табличек для голосования с буквами C (condemno – виновен) или A (absolvo – оправдан). Римляне, чьи имена хорошо известны нам и сегодня – например, Цицерон и Плиний Младший, – выступали в судах в качестве адвокатов и магистратов. В 70 г. до н. э. Цицерон произнес одну из своих знаменитых обвинительных речей (и позднее опубликовал еще несколько), в которой осуждал богатого коррумпированного магистрата Гая Верреса за жестокость и преступные злоупотребления в бытность его наместником Сицилии. Позже, в I – начале II в., Плиний возвысился и занимал при нескольких императорах самые высокие судебные должности. Его труды до сих пор дают нам возможность увидеть, как работали законы в золотой век Римской империи.

В наиболее чистой форме римское право существовало, разумеется, в самом Риме, но в эпоху империи римская правовая система в том или ином виде дошла до провинций. Наместники провинций приезжали в находившиеся в их ведении города и проводили выездные судебные заседания, во время которых заслушивали судебные споры и выносили решение, руководствуясь наиболее подходящим для данного дела сводом законов. Споры между римскими гражданами – например, поселившимися в провинции военными ветеранами – разбирались согласно римскому праву. Тяжбы между негражданами могли рассматривать согласно ранее существовавшим законам данной местности, что позволяло местной общине сохранять немаловажный элемент автономии[57]. Одно из самых известных заявлений о римском праве сделал Цицерон в дни заката республики в I в. до н. э. «Не будет одного закона в Риме, а другого в Афинах, одного сейчас, а другого в будущем, – писал он, – но все народы во все времена будут подчиняться единому и вечному незыблемому закону»[58]. Он выступал одновременно с прагматической и с философской точек зрения, но мы должны помнить, что Цицерон, один из самых знаменитых римлян своего времени, говорил в первую очередь о заботах других богатых и влиятельных граждан, а не о миллионах живших по всей империи простых людей, чье взаимодействие с законом обычно ограничивалось его нарушением и последующим суровым наказанием. И все же римское право оставило в истории глубокий и долговечный след. Оно процветало не только при республике, когда жил Цицерон, но и при империи. Его влияние сильнейшим образом ощущалось в Средние века и сохраняется даже в наше время. В этом отношении римское право очень похоже на латинский язык. Что касается его исторической долговечности, здесь будет уместно сравнить его с римской религией – во всяком случае, с той, которая начала распространяться по всей империи в IV в. Это было христианство.

От многих богов к одному богу

Первые 250 лет после жизни Христа Римская империя была отнюдь не лучшим местом для христианина. Римляне с давних пор увлеченно коллекционировали разнообразных богов, начиная с Олимпийского пантеона и заканчивая мистическими восточными культами. По этой причине поначалу странная иудейская секта, бережно хранившая память о сыне плотника, который устроил непродолжительный переполох в Иерусалиме при Понтии Пилате, не вызвала особенного энтузиазма. Первые поколения христиан были рассеяны по городам Средиземноморья и спорадически общались между собой, но не имели возможности увеличивать свою численность. Ревнители веры, такие как апостол Павел, путешествовали по городам и весям, проповедовали и писали ставшие позднее знаменитыми послания, обращенные ко всем, кто желал их слушать (и к некоторым из тех, кто этого вовсе не желал), рассказывая о чуде искупительной жертвы Христовой. Однако в империи, которая делала богов из всего, от Солнца и планет до собственных императоров, и без стеснения заимствовала религиозные обычаи завоеванных земель, такие люди, как Павел, никого не удивляли. При его жизни в I в. ничто не предвещало, что его вдохновенные странствия и послания смогут вложить имя Христово в сердца миллиардов людей на следующие две тысячи лет мировой истории. В 112 г. Плиний Младший писал императору Траяну