до наших дней: первый – каким образом государству следует реабилитировать своих бывших врагов, и второй – укрепляет или, наоборот, ослабляет характер государства и общества вливание чужеземной крови. Этот спор не утихал в столетия имперского господства Рима и продолжался в Средние века и намного позднее.

Выступая перед сенаторами в 48 г., Клавдий хорошо подготовился. В ответ на высказанные подозрения о неблагонадежности галлов, которые целых десять лет противились Юлию Цезарю, он предложил вспомнить, что после этого они сто лет хранили верность Риму и не изменили своему слову, даже когда Рим был в серьезной опасности: «…если припомнить все войны, которые мы вели, то окажется, что ни одной из них мы не завершили в более краткий срок, чем войну с галлами; и с того времени у нас с ними нерушимый и прочный мир». В ответ на более общие возражения по поводу уравнения в правах римлян и неримлян он привел слушателям в пример древних греков: «Что же погубило лакедемонян и афинян, хотя их военная мощь оставалась непоколебленной, как не то, что они отгораживались от побежденных, так как те – чужестранцы?» В конце концов сенаторы согласились, убежденные (или напуганные) настойчивостью императора. С этого времени галлы могли не только получить римское гражданство, но и претендовать на высшие политические посты в империи.

Разница между гражданами и всеми остальными людьми составляла одно из важнейших социальных различий в Риме – в самом городе, на Апеннинском полуострове и в конечном итоге на всех огромных территориях, завоеванных римской армией. Римское общество было одержимо рангами и иерархиями – нюансы статуса крайне серьезно воспринимали и в высших классах сенаторов и всадников (эквитов), и в среднем классе плебеев, и даже в низшем классе безземельных бедняков, которых называли пролетариями. Однако самое большое значение имело гражданство. Быть гражданином Рима значило быть свободным в самом глубоком смысле слова. Мужчинам гражданство давало завидный набор прав и обязанностей: они могли голосовать, занимать политические посты, обращаться в суд, чтобы защитить себя и свою собственность, носить тогу во время церемониальных мероприятий, служить в легионах, а не во вспомогательных войсках, требовать освобождения от некоторых налогов. Кроме того, к ним не могли быть применены телесные наказания и смертная казнь, включая порку, пытки и распятие. Гражданство распространялось не только на мужчин: хотя женщины не имели многих прав, римские гражданки могли передать статус своим детям и в целом имели больше шансов на комфортную и изобильную жизнь. Статус гражданина представлял большую ценность, и именно поэтому римское государство предлагало его в качестве соблазнительной награды для воинов вспомогательных отрядов, отслуживших четверть века в римской армии, и для безропотно служивших рабов, которые знали, что, если хозяин освободит их, они как вольноотпущенники тоже смогут претендовать на ограниченное гражданство. Лишение гражданства – наказание за крайне серьезные преступления, такие как убийство или изготовление фальшивых денег – было чем-то вроде юридического четвертования, социальной казни.

Продвигая концепцию юридических и социальных привилегий, Рим не изобрел ничего нового – граждане были в Древней Греции, в Карфагене и многих других средиземноморских государствах той эпохи. Уникальность Рима заключалась в том, каким образом он развивал и расширял концепцию гражданства на протяжении своей долгой истории, сохраняя при этом собственное имперское господство. Основная цель империи состояла в выкачивании богатств из провинций и перенаправлении их в Рим – в сущности, это была эксплуатация на грани вымогательства. Обещание гражданства (то есть доли в награбленном) обычно помогало привлечь на свою сторону знать завоеванных земель. Таким образом, в первые два века существования империи по мере расширения провинций гражданство постепенно получили многие статусные группы за пределами Италии. Знать и магистраты, отслужившие полный срок ауксиларии (вспомогательные войска), отставные чиновники и их освобожденные рабы – все они могли получить либо полное гражданство, либо одну из многочисленных ограниченных форм, дававших неполный, но весьма желанный пакет прав[40]. В 212 г. император Каракалла завершил то, что начал Клавдий, издав эдикт, разрешавший всем свободным жителям провинций претендовать на ту или иную форму гражданства. Все население, объявил Каракалла, «должно разделить с ним радость победы. Этот эдикт послужит дальнейшему возвеличиванию римского народа»[41].

Многие историки рассматривают эдикт Каракаллы (иногда называемый конституцией Антонина) как поворотный момент в истории империи, поскольку это решение пошатнуло самые основы имперской системы, снизив привлекательность военной службы для неримлян и лишив гражданство былого престижа. Возможно, это так, но верно и то, что открытое отношение к ассимиляции внутри империи было одним из важнейших исторических преимуществ Рима[42]. Римская система ценностей ставилась превыше всего, при этом свободно и без всяких ограничений допускалось, что люди могут иметь больше одной культурной идентичности. Римлянин не обязательно должен был родиться в окрестностях Семи холмов Вечного города: он мог быть североафриканцем или греком, галлом, немцем или британцем, испанцем или славянином. Даже императоры не всегда были этническими римлянами. Траян и Адриан были испанцами. Септимий Север, захвативший власть в 193 г. и всеми правдами и неправдами удерживавший ее до 211 г., родился в Ливии (Лептис-Магна) – его отец был родом из Северной Африки, а мать из Сирии. Далее это афроарабское наследие перешло к его преемникам, династии Северов. Вторым императором из этой династии был не кто иной, как Каракалла. Таким образом, хотя у Каракаллы были веские политические причины издать в 212 г. свой эдикт – прежде всего его заботило расширение налоговой базы в тяжелое для государственной казны время, – возможно, будет не слишком большим анахронизмом предположить, что африканское происхождение императора повлияло на его образ мыслей.

Души на продажу

Если допустить, что личный опыт и африканское наследие повлияли на то, каким императором был Каракалла, придется признать, что в этом он был не одинок. За сто с лишним лет до его рождения Римом десять лет правил Веспасиан, основатель династии Флавиев. Веспасиан пришел к власти в 69 г., одержав победу в короткой, но жестокой гражданской войне, в ходе которой на троне за год сменилось четыре правителя[43]. До того как стать императором, он некоторое время вел дела в Северной Африке. В те годы за ним закрепилось прозвище «погонщик мулов» – иносказательное обозначение работорговца. В этом качестве Веспасиан прославился тем, что кастрировал маленьких мальчиков, чтобы их можно было продать дороже как евнухов[44]. Эта привычка принесла Веспасиану некоторую известность, хотя отнюдь не такую обширную, как могло быть в другую историческую эпоху. Рабовладение и повседневная жестокость по отношению к порабощенным людям в Риме не просто часто встречались. Они были распространены повсеместно.

Рабство было суровой реальностью жизни во всех уголках Древнего мира. Рабы – люди, считавшиеся собственностью,